 |
| Модератор |
 |
Зарегистрирован: Сб сен 04, 2004 8:18 pm
Сообщения: 4648
Откуда: Санкт-Петербург
|
Здравствуйте, уважаемые участники Форума.
В принципе Валерий Васильевич прав, когда он пишет:
Цитата: Как я понял, Григорий Сергеевич уже имеет, как автор, новую версию ТТС, т.е. свою версию Трудовой Теории Стоимости. Так как речь идет о каком-то теоретическом нововведении, то оно, очевидно, содержит и новую трактовку закона стоимости. Но не совсем понятно, с каким законом стоимости (новым или марксистским) согласуется альтернативное объяснение революции цен второй половины 18 века, о котором пишет Г.С.
Пока мы имеем кота в мешке. Если Г.С. изложит свою версию хотя бы тезисно, то можно будет продолжить обсуждение данного вопроса.
Отвечаю более подробно. Альтернативное объяснение обеих революций цен (16 века и второй половины 18 века) согласуется с НОВЫМ (но при этом марксистским!!!) законом стоимости. Я уже как-то писал, что Маркс предложил два решения проблемы редукции конкретных видов труда к абстрактному труду. Первый способ основан на сравнении затрат труда в физиологическом смысле. Второй способ (который положен в основу новой версии ТТС), тоже был предложен Марксом, но практически почти не использовался им при рассмотрении конкретных вопросов и числовых примеров.
Причин несколько.
Первая причина состоит в том, что развитие ТТС на основе второго способа редукции к абстрактному труду требует привлечения математических методов, которые во времена Маркса ещё не были созданы (теория неотрицательных матриц, которая возникла только после появления работ Фробениуса и Перрона в начале 20 века, метод описания экономики с помощью матрицы прямых материальных затрат, предложенный Василием Леонтьевым тоже в первой половине 20 века, и теория дифференциально разностных уравнений, возникшая в середине 20 века).
Вторая причина - это политическая цель, стоявшая перед Марксом - он пытался написать не просто некоторую экономическую теорию, но создать своего рода идеологию, которая объясняла бы рабочим, что капиталисты их эксплуатируют и что надо им противостоять. Поэтому для доступности понимания рабочего класса Маркс выбрал именно первый способ редуцирования, который сводил все виды конкретного труда к обычному для рабочих представлению о труде как затрате их мозга, мускулов, нервов, рук и т.д. То есть абстрактный труд по сути отождествлялся с обыденными представлениями о труде.
Вся теория эксплуатации Маркса опирается на первый способ редукции к абстрактному труду и, именно только благодаря выбору первого способа редукции, удаётся доказать "фундаментальную теорему Маркса", согласно которой прибыли положительный тогда и только тогда, когда норма прибавочной стоимости больше нуля. То есть прибыли положительны, потому что есть эксплуатация капиталистами рабочих. Весь капиталистический строй в этой трактовке (в стандартной версии ТТС) оказывается фатально несправедливым - основан на присвоении прибавочной стоимости, которая трактуется как труд рабочих, присвоенный капиталистами без эквивалента.
Поскольку капитализм возникает как одна из развитых стадий товарного производства, то получается, что человеческий Мир устроен так, что на развитых стадиях своего развития он становится фатально несправедливым - и для его переустройства может потребоваться революция, то есть массовое истребление одного класса другими. Я не верю, чтобы Мир был устроен настолько безнадёжно. Этот вывод стандартной версии, что эксплуатация - основа развитого капитализма, поэтому, с моей точки зрения, несостоятелен в телеологическом смысле слова, а значит, в кажущейся безупречной логике Маркса есть пробел.
Этим пробелом является выбор первого способа редуцирования к абстрактному труду. Этот способ приводит к физиологическому определению абстрактного труда, вследствие чего норма прибавочной стоимости должна быть одинакова во всех видах труда. В этом случае ставки оплаты труда могут использоваться как коэффициенты редуцирования к абстрактному труду. Оплата труда пропорциональна затратам труда в физиологическом смысле. Если нормы прибавочной стоимости одинаковы в разных видах труда, то добавленный абстрактный труд будет пропорционален добавленному труду в физиологическом смысле. Но тогда соответствующим выбором единицы абстрактного труда можно всегда сделать его равным труду в физиологическом смысле.
То есть фактически стандартная версия отождествляет (чаще неявно) абстрактный труд с трудом в физиологическом смысле. А это противоречит высказываниям Маркса, что стоимость (овеществлённый абстрактный труд) - это историческая категория и значит применять её можно только для рыночной экономики. В не-рыночных системах понятия стоимости и абстрактного труда не имеют смысла. Но труд в физиологическом смысле имеет смысл в ЛЮБЫХ системах - рыночных и не рыночных. Поэтому, отождествляя абстрактный труд с трудом в физиологическом смысле, мы вступаем в противоречие с утверждениями Маркса об историчности категорий стоимости и абстрактный труд. Это ещё один аргумент за то, чтобы перейти от нынешней стандартной версии ТТС к новой версии, опирающейся на второй способ редуцирования видов труда к абстрактному труду.
Есть ещё несколько аргументов стимулирующих такой переход на новый метод редуцирования.....
Что такое стоимость товара, согласно новой версии.
Формально определение такое же как, и в стандартной версии
Стоимость товара - это количество абстрактного труда, овеществлённое в товаре. Но в новой версии это определение зависит от решения трёх задач:
Задача первая - составление списка конкретных видов труда, которые прямо или косвенно были затрачены на производство данного товара.
Задача вторая - разбиение этого списка затрат конкретных видов труда на часть которая может быть отнесена к издержкам производства и составляет перенесённую часть стоимости товара и оставшаяся часть, которая является добавленным трудом.
Задача третья - сведение (редукция) всех видов конкретного труда к абстрактному труду с использованием определённого метода редукции.
Ответ на эти три задачи зависит от рассматриваемой стадии рыночной экономики.
Поэтому алгоритмы вычисления стоимостей (овеществлённого абстрактного труда) на разных стадиях отличаются и, скажем, стоимости товаров средневековья отличаются от стоимостей таких же товаров после революции цен 16 века. Сама эта революция может быть истолкована как переходный процесс от обмена по старым стоимостям (до 16 века) к обмену по новым стоимостям (после 16 века). Аналогично, вторая революция цен второй половины 18 века может быть трактуема как переходный процесс от обмена по стоимостям до-капиталистического периода к обмену по новым стоимостям уже капиталистического периода.
Вопрос причин "революций цен" до сих пор вызывает споры. Привлекают два фактора - приток денежных металлов и ускорение роста населения. В книге David Hackett Fischer "THE GREAT WAVE: Price Revolutions and the Rhythm of History" эти два основных влияющих фактора детально рассмотрены и вывод такой, что ни один из них по отдельности не может объяснить эти ценовые революции.
Были периоды, когда драгоценные металлы обильно притекали, а цены не росли и даже снижались (вторая половина 17 века).
Были периоды, когда металлы не притекали в изобилии, а цены всё равно росли (с 1470 по 1500 год).
Были периоды, когда вследствие войн, неурожаев и эпидемий население уменьшалось, а цены всё равно росли (первая половина 17 века).
=======================================================================
Лучше об этом прочитать у самого автора. Несколько отрывков ниже:
Цитата: "After the mid-sixteenth century, intelligent observers began to discover that a relationship existed between prices and the size of the money supply. The quantity theory of money was invented during the second stage of this price-revolution. In 1556, Spanish scholar Martin de Azpilcueta proposed the thesis that “money is worth more when and where it is scarce than when it is abundant.” Further, he perceived that “in Spain, in times when money was scarcer, saleable goods and labor were given for very much less than after the discovery of the Indies, which flooded the country with gold and silver.” Twelve years later, French writer Jean Bodin developed the same idea. Other monetarist models were invented by the Polish scientist Nicolaus Copernicus, by the Florentine Davanzatti, by many English observers, and by other writers throughout Europe during the middle decades of the sixteenth century. These discoveries were made at a particular moment in the price-revolution.
At the same time that these monetarist theories appeared in the mid-sixteenth century, other observers came to a different conclusion that the primary cause of rising prices was the growth of population. An example was England’s Alderman Box, who wrote to Lord Burghley in 1576, “Now the time is altered . . . for the people are increased and ground for plows doth want, corn and all other victual is scant, [and] many strangers [are] suffered here, which make corn and victual deare.” He recommended that “waste grounds” should be given to husbandmen—a remedy that found little favor among the possessing classes. A few people argued a third proposition that the cause of rising prices was an increase in both population and money. Thus George Hakewill wrote, “The plenty of coin and multitude of men . . . either of which asunder, but much more both together, must needs be a means of raising prices of all things.” This was the most accurate explanation, but also the most complex. It had less appeal than simple monetary or demographic models.
ПЕРЕВОД: После середины XVI века разумные наблюдатели начали обнаруживать, что между ценами и размером денежной массы существует взаимосвязь. Теория количества денег была изобретена на втором этапе этой революции цен. В 1556 году испанский ученый Мартин де Аспилькуэта выдвинул тезис о том, что «деньги стоят больше там и тогда, где их мало, чем там, где их много». Далее он заметил, что «в Испании в те времена, когда деньги были в дефиците, продаваемые товары и труд отдавались за гораздо меньшие деньги, чем после открытия Индий, которое наводнило страну золотом и серебром». Двенадцать лет спустя французский писатель Жан Боден развил ту же идею. Другие монетаристские модели были придуманы польским ученым Николаем Коперником, флорентийцем Даванзатти, многими английскими наблюдателями и другими писателями по всей Европе в течение средних десятилетий XVI века. Эти открытия были сделаны в определенный момент революции цен.
В то же время, когда в середине XVI века появились эти монетаристские теории, другие наблюдатели пришли к иному выводу: главной причиной роста цен был рост населения. В качестве примера можно привести английского олдермена Бокса, который в 1576 году писал лорду Бергли: «Сейчас время изменилось... потому что людей стало больше, а земли для плугов не хватает, кукуруза и все остальные продукты питания скудны, [и] здесь много чужаков, из-за которых кукуруза и продукты питания дешевеют». Он рекомендовал отдать «пустующие земли» земледельцам - средство, которое не нашло отклика среди владетельных классов. Несколько человек отстаивали третье предположение, что причиной роста цен является увеличение как населения, так и денег. Так, Джордж Хейквилл писал: «Обилие монет и множество людей... и то, и другое по отдельности, но гораздо больше и то, и другое вместе, должно с необходимостью служить средством повышения цен на все вещи». Это было самое точное объяснение, но и самое сложное. Оно было менее привлекательным, чем простые монетарные или демографические модели.
Цитата: "Monetary Imbalances
Another imbalance developed in the monetary system. Once again, as in the medieval price revolution, individuals and institutions responded to inflation by taking actions which expanded the supply of money. In western Europe, historian Georg Wiebe estimated that the supply of silver increased from approximately 10,000 tons in 1550, to more than 23,000 tons by 1600, and above 34,000 tons in 1660.
Subsequent research challenged these numbers in detail, but confirmed the general trend. The largest part of this increase was American silver and gold, which flowed abundantly into Europe after 1500. The cause of the price-revolution of the sixteenth century has often been attributed to this single factor: large imports of American metal, which increased the quantity of money in circulation, and reduced its purchasing power by expanding its supply. In light of much historical research, this monetarist explanation must be revised, without being rejected. American treasure could not have been the first cause of a price-revolution.
Prices began to go up as early as 1480, many years before American silver and gold arrived in Europe. In England and Germany, prices nearly doubled during the half century before American silver could have had a significant effect on their economies. Further, major fluctuations in the flow of treasure from America did not correlate with variations in price-movements, in time or space. In Spain, where the impact of American treasure was comparatively large, the pace of inflation actually lagged behind other parts of Europe. Moreover, the largest proportionate increases in Spanish prices occurred during the first half of the sixteenth century—not the second half, when American treasure had its greatest impact.
Similar disparities also appeared in northwestern Europe, where one of the largest inflationary surges occurred during the period from 1552 to 1560, when imports of gold and silver were comparatively small. From 1570 to 1590, on the other hand, silver imports from America rose at a rapid rate while prices actually fell a little. Yet another difficulty for a monistic monetary model appears in recent collaborative research by chemists and historians on the diffusion of American silver in Europe. The largest trove of American treasure was found in the fabulous silver mountain at Potosí, which became a monument to earthly abundance, cruelty, and greed. Spanish conquerors discovered the silver of Potosí in 1545, and forced Indians to mine a vast quantity of precious metal, at terrible cost in human suffering. Nearly half of all the silver produced in America from 1521 to 1610 came from Potosí alone.
The silver of Potosí was highly distinctive in its chemical composition, which allows a metallurgical test of its diffusion. The results are instructive for students of this event. Silver from Potosí appeared in the coinage of Spain, Genoa, Milan, and Venice, but not until after the mid-sixteenth century. It was found on the Atlantic coast of France, but not in large quantity until the 1590s, more than a century after the price-revolution began. None was discovered in Belgium, England, the Netherlands or most other parts of France. The inventors of this test concluded, perhaps prematurely, that South American silver had little impact on the coinage of northern Europe in the sixteenth century. It would be more accurate to say that its impact was not felt until the later stages of the price-revolution."
ПЕРЕВОД: Денежные дисбалансы
Еще один дисбаланс возник в денежной системе. И снова, как и во время средневековой революции цен, отдельные люди и институты отреагировали на инфляцию, предприняв действия, которые расширили предложение денег. В Западной Европе, по оценкам историка Георга Вибе, предложение серебра увеличилось с примерно 10 000 тонн в 1550 году до более чем 23 000 тонн к 1600 году и свыше 34 000 тонн в 1660 году. Последующие исследования оспорили эти цифры в деталях, но подтвердили общую тенденцию. Большую часть этого прироста составили американское серебро и золото, которые в изобилии поступали в Европу после 1500 года. Причину ценовой революции XVI века часто приписывают этому единственному фактору: большому импорту американского металла, который увеличил количество денег в обращении и снизил их покупательную способность, расширив предложение. В свете многочисленных исторических исследований это монетаристское объяснение должно быть пересмотрено, но не отвергнуто. Американские сокровища не могли стать первой причиной революции цен.
Цены начали расти уже в 1480 году, за много лет до того, как американское серебро и золото появилось в Европе. В Англии и Германии цены почти удвоились за полвека до того, как американское серебро могло оказать существенное влияние на экономику этих стран. Кроме того, значительные колебания в потоке сокровищ из Америки не коррелировали с колебаниями цен ни во времени, ни в пространстве. В Испании, где влияние американских сокровищ было сравнительно велико, темпы инфляции фактически отставали от других частей Европы. Более того, наибольший пропорциональный рост испанских цен пришелся на первую половину XVI века, а не на вторую, когда американские сокровища оказали наибольшее влияние.
Подобные различия наблюдались и в северо-западной Европе, где один из крупнейших инфляционных скачков пришелся на период с 1552 по 1560 год, когда импорт золота и серебра был сравнительно невелик. С 1570 по 1590 год, напротив, импорт серебра из Америки рос быстрыми темпами, в то время как цены фактически немного упали.
Еще одна трудность для монистической монетарной модели возникает в недавнем совместном исследовании химиков и историков о распространении американского серебра в Европе. Самый большой клад американских сокровищ был найден в сказочной серебряной горе в Потоси, которая стала памятником земного изобилия, жестокости и жадности. Испанские завоеватели обнаружили серебро Потоси в 1545 году и заставили индейцев добывать огромное количество драгоценного металла, что обошлось им в ужасные человеческие страдания. Почти половина всего серебра, произведенного в Америке с 1521 по 1610 год, была добыта только в Потоси.
Серебро из Потоси было весьма своеобразным по своему химическому составу, что позволяет провести металлургический анализ его распространения. Полученные результаты весьма поучительны для изучающих это событие. Серебро из Потоси появилось в чеканке Испании, Генуи, Милана и Венеции, но только после середины XVI века. Оно было найдено на атлантическом побережье Франции, но в больших количествах только в 1590-х годах, более чем через столетие после начала революции цен. Ни в Бельгии, ни в Англии, ни в Нидерландах, ни в большинстве других регионов Франции его не обнаружили. Изобретатели этого теста, возможно, преждевременно, пришли к выводу, что южноамериканское серебро оказало незначительное влияние на чеканку монет в Северной Европе в XVI веке. Точнее было бы сказать, что его влияние не ощущалось до поздних этапов ценовой революции.
Цитата: In short, the price-revolution came first; American treasure followed later. The test of timing is decisive here. One of the few clear and simple laws of historical causality is that the effect cannot precede the cause. The old idea that American treasure was the first cause of the price-revolution in Europe during the sixteenth century will not do. Nevertheless, the monetary model retains its relevance in other forms. It does so in ways that are more complex and also more interesting than a simple monetarist idea. The gold and silver of America did not set the price-revolution in motion, but powerfully reinforced its momentum. The effect of vast new supplies of gold and silver was to support an existing economic trend and to intensify its effect. Further, one may observe in the timing of this complex relationship an historical pattern that monetarism alone is powerless to explain. Monetary theory explains why an increase in the supply of money drives up prices. It cannot explain why the money-supply increases in the first place, except by introducing the monetarist’s favorite diabolus ex machina in the form of corrupt and incompetent politicians who are believed to be too stupid or weak to understand the monetarist’s favorite remedies.
To approach the price-revolution in broadly historical terms is to discover a more mature explanation. In every price-revolution, one finds evidence of frantic efforts to expand the supply of money, after people have discovered that prices are rising in a secular way. The price-revolution of the sixteenth century caused the rulers of Spain (who were hard-pressed to keep up with inflation) to redouble their efforts to extract gold and silver from their American dominions. Two tendencies powerfully reinforced each other. Together they created a dynamic of high importance in the history of that troubled age. The same processes worked in other ways. Another monetary factor (small by the measure of American treasure but still important) was the mining of precious metals within Europe, which also expanded during the sixteenth century. The great inflation created a voracious hunger for a larger circulating medium. Old mines were reopened at heavy expense.
Once again, most of this activity came after the price-revolution had begun.
ПЕРЕВОД: Короче говоря, сначала произошла ценовая революция, а американские сокровища последовали за ней. Проверка времени здесь имеет решающее значение. Один из немногих ясных и простых законов исторической причинности заключается в том, что следствие не может предшествовать причине. Старая идея о том, что американские сокровища были первой причиной революции цен в Европе в XVI веке, не подходит. Тем не менее, монетарная модель сохраняет свою актуальность и в других формах. Это происходит более сложными и более интересными способами, чем простая монетаристская идея. Золото и серебро Америки не привели в движение ценовую революцию, но мощно усилили ее импульс. Эффект от огромных новых поставок золота и серебра заключался в поддержке существующей экономической тенденции и усилении ее воздействия. Кроме того, во времени этой сложной взаимосвязи можно заметить историческую закономерность, которую монетаризм не в силах объяснить. Монетаристская теория объясняет, почему увеличение предложения денег ведет к росту цен. Она не может объяснить, почему предложение денег вообще увеличивается, за исключением введения любимого монетаристами diabolus ex machina в виде коррумпированных и некомпетентных политиков, которые, как считается, слишком глупы или слабы, чтобы понять любимые средства монетаристов.
Если подойти к ценовой революции с широкой исторической точки зрения, то можно найти более зрелое объяснение. В каждой ценовой революции можно найти свидетельства неистовых усилий по увеличению предложения денег после того, как люди обнаружили, что цены растут светским (вековым) образом. Ценовая революция XVI века заставила правителей Испании (которые с трудом справлялись с инфляцией) удвоить усилия по извлечению золота и серебра из своих американских владений. Две тенденции мощно усиливали друг друга. Вместе они создали динамику, имеющую огромное значение в истории той неспокойной эпохи. Те же процессы действовали и в других направлениях. Еще одним денежным фактором (небольшим по меркам американских сокровищ, но все же важным) была добыча драгоценных металлов в Европе, которая также расширялась в течение XVI века. Великая инфляция породила голод по более крупному средству обращения. Старые шахты были открыты заново с большими затратами.
И опять же, большая часть этой деятельности происходила уже после начала революции цен.
Цитата: "The combined effect of rising mortality and falling fertility caused a reversal of demographic growth in the seventeenth century. This was the only period after the Black Death when the population of Europe actually declined".
ПЕРЕВОД. Совокупный эффект роста смертности и падения рождаемости привел к тому, что в XVII веке демографический рост пошел вспять. Это был единственный период после Черной смерти, когда население Европы фактически сократилось.
Цитата: "Famine, pestilence, and economic depression were accompanied by war. During the entire century from 1551 to 1650, peace prevailed throughout the continent only in a single year (1610)—a record unmatched since the fourteenth century. These conflicts were remarkable not only for their frequency but also their ferocity. By far the most destructive was a cluster of religious and political conflicts that historians call the Thirty Years War (1618– 48). This great conflict was a catastrophe for central Europe. Historian Gunther Franz estimates that the population of Germany declined by 40 percent from 1618 to 1648— a larger proportion than were killed by the Black Death. Other scholars think that losses was not so high, but all agree that the human cost of the Thirty Years War was very great. Large sections of middle Europe were laid waste. There was also a brutalization of the spirit in the Thirty Years War; appalling atrocities routinely occurred. Germany was not alone in her suffering. Broad areas of France, England, Scotland, Ireland and the Low Countries were also ravaged by war in this period. Flanders became once again the charnal house of Europe. A few regions escaped the general carnage. Switzerland managed to keep war at bay."
ПЕРЕВОД: Голод, мор и экономическая депрессия сопровождались войной. За все столетие с 1551 по 1650 год мир на континенте царил только в один год (1610) - рекорд, не имеющий аналогов с XIV века. Эти конфликты отличались не только частотой, но и ожесточенностью. Самым разрушительным, безусловно, стал кластер религиозных и политических конфликтов, который историки называют Тридцатилетней войной (1618-48). Этот великий конфликт стал катастрофой для Центральной Европы. По оценкам историка Гюнтера Франца, с 1618 по 1648 год население Германии сократилось на 40 % - это больше, чем погибло от Черной смерти. Другие ученые считают, что потери были не столь велики, но все согласны с тем, что человеческие жертвы Тридцатилетней войны были очень велики. Большая часть средней Европы была опустошена. В Тридцатилетней войне также наблюдалось ожесточение духа; регулярно происходили ужасающие зверства. Германия была не одинока в своих страданиях. Огромные территории Франции, Англии, Шотландии, Ирландии и Низких стран также были опустошены войной в этот период. Фландрия вновь превратилась в угольный дом Европы. Несколько регионов избежали всеобщей бойни. Швейцарии удалось удержаться от войны.
==========================================================================
Автор рассматривает и другие причины векового роста цен. Одна из них - порча монеты и ослабление валют. Другая причина - спекуляция и вообще паники на фоне растущих цен и неурожаев и болезней.... Сокрытие и придерживание товаров в ожидании более высокой цены, разработка более трудозатратных участков в сельском хозяйстве....
Явление революций цен - очень сложное явление, в котором экономические историки всё ещё разбираются. David Fischer отмечает странную устойчивость в динамике роста цен, которые растут, несмотря ни на что - упорно растут длительное время попутно с действием самых разных факторов, а потом вдруг перестают расти, несмотря на наличие действия тех же самых факторов.
Так может дело не в факторах, а в существовании тенденции изменения уровня цен, который обычно смещается именно вследствие действия закона стоимости. Ведь и приток драгоценных металлов и рост населения продолжались и после 1650 года, когда цены перестали расти и не росли вопреки действию этих факторов.
Всем доброго здоровья.
Г.С.
|
|
Вход
Регистрация
Правила форума
FAQ
Поиск
