Зарегистрирован: Чт июн 01, 2006 3:57 pm
Сообщения: 10597
Откуда: ХАРЬКОВ
|
Против тенденциозной антимарксистской подборки ГригорияБлог Сэма Уильямса: https://critiqueofcrisistheory.wordpress.comSam Williams’ Blog: https://critiqueofcrisistheory.wordpress.com/Критика теории кризиса С марксистской точки зрения Теория стоимости, проблема трансформации и теория кризиса
Автор: Сэм УильямсЭтот ответ во многом обязан работе профессора Анвара Шейха из Новой школы, особенно его эссе 1978 года «Марксова теория стоимости и проблема трансформации» и его статье 1982 года «Неорикардианская экономика: богатство алгебры, бедность теории». ”
Проблема трансформации в классической политической экономии
Закон стоимости, разработанный классической политической экономией, утверждал, что стоимость товара определяется количеством труда, которое в среднем необходимо при существующих условиях производства для его производства.
Согласно экономистам-классикам, стоимость товара определяет его естественную цену, вокруг которой колеблются рыночные цены в ответ на изменения спроса и предложения. Колебания рыночных цен вокруг стоимостей — или, что сводится к тому же, согласно классической политической экономии, естественных цен — регулируют распределение капитала между различными отраслями производства.
Что касается классиков, то естественная цена (если использовать терминологию Адама Смита) или издержки или цена производства (если использовать терминологию, предпочитаемую Рикардо) были тождественны стоимости товара. (1)
Предположим, что производится слишком много кукурузы и недостаточно обуви. Рыночная цена хлеба упадет ниже его естественной цены или стоимости, тогда как рыночная цена обуви поднимется выше ее стоимости или естественной цены. Тогда капиталисты будут вкладывать меньше капитала в производство хлеба, где прибыль будет ниже средней нормы прибыли или даже отрицательна, и больше в производство обуви, где прибыль будет выше средней нормы прибыли.
По мере того как каждый отдельный капиталист стремится к сверхприбыли — прибыли сверх средней нормы прибыли, — норма прибыли будет иметь тенденцию к выравниванию между различными отраслями производства. В то же время различные виды товаров будут производиться в пропорциях, необходимых для удовлетворения потребностей общества. Все это достигается без какого-либо централизованного управления экономикой.
Центральный принцип возникшей классической политической экономии состоит в том, что пока каждый свободен в продвижении своих индивидуальных материальных интересов, общее благо будет возникать благодаря действию закона трудовой стоимости товаров. Это стало основной доктриной экономического либерализма.
Однако уже Адам Смит осознал, что сформулированный таким образом закон стоимости находится в явном противоречии с тенденцией конкурентного выравнивания нормы прибыли. Под безжалостным давлением конкуренции ни один отдельный капиталист не может позволить себе довольствоваться более низкой нормой прибыли, если можно достичь более высокой нормы прибыли. Каждый капиталист под угрозой банкротства должен стремиться к максимально возможной норме прибыли. (2)
Если предположить, что нет никаких препятствий для свободного движения капитала между различными отраслями производства, т. е. свободной конкуренции или, как назвал ее Адам Смит, «совершенной свободы», конкуренция между капиталами будет иметь тенденцию к ситуации, когда капиталы одинакового размера зарабатывают равные прибыли в равные промежутки времени.
Но это приводит к противоречию. Капиталы, в которых используется больший, чем в среднем, объем основного капитала, имеют более длительный период оборота, чем те, в которых в среднем используется меньший объем основного капитала. Но не должны ли те отрасли производства, которые имеют более длительный, чем средний, период оборота своих капиталов, взимать — при прочих равных условиях — более высокие цены, чем капиталы в тех отраслях промышленности, которые имеют более короткий, чем средний период оборота? В противном случае капиталы с разными периодами оборота не могут получать одинаковую прибыль в равные периоды времени.
Проблема изысканных вин, выдержанных в старых дубовых бочках
В качестве примера, который часто приводился для иллюстрации капитала с длительным периодом оборота, можно привести вино, выдержанное в старых дубовых бочках в течение многих лет. Пока вино хранится в дубовых бочках, на него начисляются "проценты", как на высокодоходные сберегательные счета, хотя при этом не затрачивается никакого дополнительного человеческого труда.
Современные буржуазные экономисты утверждают, что это показывает, что закон трудовой стоимости не может быть истинным. По их словам, не только труд, который вино поглощает в процессе производства, но и «проценты», которые зарабатывает вино при выдержке в старых бочках, доказывают, что вино и бочки также создают стоимость. Действительно, не правда ли, что вина, выдержанные в течение многих лет, очень дороги из-за этого начисленного «процента»?
Со времен Адама Смита практически все школы экономики — классическая школа, марксистская школа и маржиналистская школа, хотя маржиналисты скорее скажут равную процентную ставку, чем прибыль, — приняли этот основной экономический закон. Но почему существует кажущееся противоречие между стоимостями товаров, определяемыми количеством труда, необходимого для их производства, с одной стороны, и тенденцией нормы прибыли к выравниванию, с другой?
Проблема трансформации у Маркса
Кажущееся противоречие между законом трудовой стоимости и тенденцией нормы прибыли к выравниванию еще более обостряется при переходе от классической политической экономии к экономической теории Маркса, развитой в I томе «Капитала».
В отличие от экономистов-классиков, Маркс различал постоянный капитал — основной капитал, сырье и вспомогательные материалы, с одной стороны, и переменный капитал — рабочую силу — с другой. Вспомните, по Марксу, только живой труд, переменный капитал, производит стоимость и прибавочную стоимость. Постоянный капитал, напротив, может лишь переносить свою наличную стоимость на товары, которые он помогает производить.
Предположим, что одна отрасль производства использует 50 долларов постоянного капитала — амортизацию машин, сырья и вспомогательных материалов — и 50 долларов на заработную плату для производства отдельного товара. Абстрагируясь от колебаний рыночных цен вокруг стоимости, мы предполагаем, что товары продаются по их трудовой стоимости. Предположим, что норма прибавочной стоимости равна 100%. То есть каждый рабочий половину времени работает на себя и половину времени на начальника. 50C + 50V + 50S = 150. Норма прибыли составит 50 процентов.
Предположим, что другая отрасль производства использует постоянный капитал на 75 долларов и переменный капитал на 25 долларов на каждый отдельный произведенный товар. Предположим снова, что норма прибавочной стоимости равна 100%. Мы получаем $75C + 25V + 25S = 125. Следовательно, если снова предположить, что товары продаются по их стоимости, норма прибыли составит только 25 процентов. (3)
Однако под неумолимым давлением конкуренции ни один капиталист не может позволить себе вкладывать средства в отрасль, где норма прибыли составляет 25 процентов, если он может так же легко вкладывать средства в отрасль, где норма прибыли составляет 50 процентов. Следовательно, естественная цена, пользуясь терминологией Адама Смита, вокруг которой колеблются рыночные цены, не будет определяться количеством труда, общественно необходимого для производства товаров.
Решение Смитом проблемы преобразования
Адам Смит отреагировал на проблему трансформации, отступив от закона трудовой стоимости во многих разделах своего "Богатства народов". Вместо этого он предположил, что в капиталистическом обществе, регулируемом средней нормой прибыли, естественная цена, или стоимость, может быть определена путем простого сложения основных доходов, получаемых различными членами общества: заработной платы за труд, прибыли акционерного капитала и земельной ренты. (4) По сути, Смит утверждал, что закон трудовой стоимости применим только в экономике простого товарного производства, где производители владеют собственными средствами производства.
Для капиталистического общества Смит предложил теорию стоимости, основанную на издержках производства. Стоимость товара определялась суммой заработной платы, прибыли и ренты, которые пошли на его производство. Адам Смит мог сделать это только потому, что игнорировал постоянный капитал, что, по его мнению, было правомерно, поскольку постоянный капитал всегда можно свести к заработной плате в "конечном счете".
Этой теории стоимости производства было достаточно для экономистов, которые доминировали в политической экономии между смертью Рикардо в 1823 году и так называемой маржиналистской революцией 1870-х годов.
Рикардо и проблема преобразования
Давид Рикардо согласился с Адамом Смитом в том, что стоимость товара — это средняя цена, вокруг которой колеблется рыночная цена в зависимости от приливов и отливов спроса и предложения на этот товар. Но хотя точка зрения Рикардо была гораздо уже, чем точка зрения Смита, она была гораздо более логичной. Рикардо просто не любил логических противоречий.
В то время как Смит мог переходить от одной теории стоимости к другой в рамках своего «Богатства народов» так, как это соответствовало его целям в данный момент, Рикардо жаждал последовательности. Хорошо сознавая противоречия смитовского закона трудовой стоимости, он все же стремился последовательно применять закон трудовой стоимости.
Но разрешить противоречия классического закона трудовой стоимости Рикардо смог не больше, чем Смит. Однако, в отличие от Смита, он чувствовал, что кажущиеся противоречия закона трудовой стоимости могут быть разрешены, и надеялся на преемника, который смог бы это сделать. Однако этот преемник был не политическим экономистом, а представителем рабочего класса, стоявшим в оппозиции всей буржуазной политической экономии. (5) Его звали Карл Маркс.
Маркс и проблема трансформации
Маркс развил закон трудовой стоимости намного выше уровня, достигнутого любым из классических экономистов, включая Рикардо. Наряду с теорией прибавочной стоимости, которая, проводя различие между трудом и рабочей силой, объясняет, как возникает прибавочная стоимость при обмене равных количеств труда, воплощенных в товарах, на равные количества труда, величайшим экономическим достижением Маркса по сравнению с классической политической экономией стало открытие им категорий конкретного труда, производящего потребительные стоимости, и абстрактного труда, производящего стоимость. (6)
Это не самая простая вещь для понимания и объясняет, почему для тех, кто подходит к «Капиталу» в первый раз — и во второй, и в третий раз — первые три главы так сложны. Особенно для тех, кто не знаком с философией и логикой, первые три главы представляют собой серьезное испытание. (7) Но как только абстрагируется понятие труда со всеми его специфическими особенностями, такими как труд людей разной квалификации, труд людей, производящих различные виды потребительных стоимостей, или даже труд отдельных работников в разное время суток (например, до и после утренней чашки кофе), мы получаем человеческий труд как таковой, как чистую однородную социальную субстанцию.
Именно абстрактный труд позволяет в процессе обмена приравнивать друг к другу различные виды материальных потребительных стоимостей, таких как яблоки и апельсины. Абстракция происходит не только на страницах «Капитала», но и бессознательным образом, когда товары с качественно различными потребительными стоимостями все же обмениваются и тем самым приравниваются друг к другу. У них должно быть что-то общее, иначе их нельзя было бы приравнять друг к другу, но что это?
Маркс рассуждает в первых трех главах «Капитала», что товары, столь различные по своей материальной потребительной стоимости, должны, тем не менее, иметь общее качество. Это общее качество состоит в том, что все они являются продуктами человеческого труда.
Не конкретный труд, который их произвел, например, труд машиниста, или труд ювелира, или труд копателя канав, а то качество, которое объединяет все виды труда. Это труд человека в абстрактном виде, без учета всех особенностей, отличающих час конкретного труда от другого часа конкретного труда.
Квалификация или отсутствие квалификации отдельного рабочего, здоровье рабочего, пил ли рабочий утренний кофе, время дня, когда выполняется работа, и т. д. — все это абстрагируется. Опустив все это и все прочее, что отличает один час человеческого труда от другого, вы получите час абстрактного труда. Это, объяснял Маркс, была чистая социальная субстанция, а не физическая субстанция стоимости, которой в той или иной степени обладают все товары.
Как только стоимость сводится к однородной социальной субстанции, ее можно измерить общей единицей — временем. Чем больше абстрактного труда содержит товар, тем более он ценен. По стоимости товары отличаются друг от друга количественно, но качественно одинаковы.
Эта теория стоимости представляла собой огромный шаг вперед по сравнению с теорией трудовой стоимости Рикардо. В отличие от теории Рикардо, она сделала возможной непротиворечивую теорию денег и цены. Маркс смог показать, что абстрактный труд, который представляет товар, функционирует как имманентная мера — внутренняя мера — стоимости товара.
Но количество абстрактного труда, которое представляет данный товар, никогда не может быть известно производителям напрямую, даже приблизительно, когда производство и обмен товаров вышли за пределы своих ранних стадий.
Поэтому Маркс различал стоимость и меновую стоимость как форму стоимости. Экономисты-классики различали только потребительную стоимость и меновую стоимость. Выходя за рамки буржуазной классической теории трудовой стоимости, Маркс различал стоимость, измеряемую определенным количеством абстрактного труда — его имманентной мерой, — и меновую стоимость, в которой стоимость товара измеряется потребительной стоимостью другого товара. Это ведет прямо к марксовой теории денег и цены.
Следовательно, при капиталистическом способе производства, являющемся высшей формой товарного производства, когда рабочая сила стала товаром, стоимость может принимать только форму меновой стоимости. (8) До Маркса стоимость и меновая стоимость использовались как синонимы. Но Маркс показал, что на самом деле они совсем другие. Меновая стоимость отдельного товара — относительной формы товара — всегда должна измеряться потребительной стоимостью другого товара — эквивалентной формы.
Золото не деньги по природе, но деньги по своей природе золото
Задолго до возникновения капиталистического производства товарное производство возникло из случайного обмена различными продуктами человеческого труда. По мере развития этого процесса один или, самое большее, несколько товаров стали универсальными эквивалентами. За тысячи лет товарного производства и обмена золото оказалось лучшим денежным товаром. Он не только содержит большое количество стоимости в относительно небольшой физической субстанции. В форме слитка золото чрезвычайно однородно, так как это химический элемент, а не соединение.
Кроме того, благодаря своим естественным химическим свойствам золото не подвергается коррозии. Кроме того, как простая материальная потребительная стоимость золото не меняется качественно в течение истории производства. Унция золотых слитков, произведенная во времена Адама Смита, идентична унции золотых слитков, произведенных сегодня, даже если метод ее производства из сырья, предоставленного природой, и количество абстрактного человеческого труда, которое представляет данное количество золота. сильно изменился.
Этого нельзя сказать о потребительной стоимости большинства других товаров. Костюм, который я покупаю сегодня, не идентичен костюму, который мог бы купить Адам Смит. Мода сильно изменилась с 18 века. Сорта яблок, которые продаются в моем местном продуктовом магазине, не такие, как те, которые были доступны Смиту в его местном продуктовом магазине еще в конце 18 века.
Персональный компьютер, произведенный в 1980-х годах — не так давно — имел совершенно иные возможности в качестве материальной потребительной стоимости, чем компьютер, производимый сегодня. Если у вас где-то в гараже есть старый IBM XT или Apple II, и старый компьютер все еще работает, попробуйте посмотреть на нем видео на YouTube! Персональный компьютер, произведенный в 1980-х годах, как материальная потребительная стоимость далеко не равен персональному компьютеру, который вы могли бы купить в 2010 году.
Но унция золотых слитков, произведенная в 2010 году, по материальной потребительной стоимости идентична унции золотых слитков, произведенных в 1980-х или в 1776 году, когда Адам Смит опубликовал «Богатство народов».
В дополнение к своей неизменной природе как материальной потребительной стоимости золотые слитки можно разделить на более мелкие слитки или отправить в плавильный котел и рекомбинировать в более крупные слитки. Поэтому, как абстрактный человеческий труд делится как социальная субстанция, так и золото делится как физическая субстанция. По этим причинам, как говорил Маркс, не золото по своей природе является деньгами, а деньги по своей природе являются золотом.
Как только возникает всеобщий эквивалент — на протяжении всего этого ответа я буду предполагать, что этим всеобщим эквивалентом является золото, — золотые слитки в своей материальной потребительной стоимости становятся мерой меновых стоимостей всех других товаров. Поэтому меновая стоимость измеряется с точки зрения потребительной стоимости золотых слитков — с точки зрения веса золотых слитков. Не только отдельные товары, но и более сложные формы товарного богатства в капиталистическом обществе — капитал, цены, рента, процент, прибыль предприятия — все измеряются в денежном выражении, т.е. в весовых частях золотых слитков.
Подобно всем товарам, определенное количество золотых слитков представляет в любой данный момент времени данное количество абстрактного человеческого труда. В отличие от общественного труда, воплощенного в других товарах, абстрактный человеческий труд, воплощенный в золотых слитках, не должен доказывать свою общественную природу путем обмена на денежную сумму. В отличие от всех других товаров, золотой слиток уже является деньгами. Ему не нужно доказывать свою социальную сущность, продаваясь на рынке.
Прямая цена
Традиционно марксисты, начиная с Маркса, часто говорили о том, что товар продается «по его стоимости». Нет ничего плохого в том, что это выражение является сокращением, если вы точно знаете, что оно означает. Но немногие марксисты после Маркса точно знали, что подразумевается под этим выражением. Многие марксисты придерживаются взгляда на стоимость, который более или менее идентичен взгляду, разработанному классической политической экономией, а не гораздо более сложному пониманию стоимости, разработанному Марксом.
Чтобы добиться большей ясности, я буду следовать за Анваром Шейхом и заменю традиционную терминологию товара, продаваемого по его стоимости, терминологией товара, продаваемого по его прямой цене. Если товар продается по своей непосредственной цене, я имею в виду, что стоимость цены товара тождественна стоимости самого товара. Поскольку цена всегда представляет собой количество золотых слитков, измеренное в единицах веса (предполагая, что золото является денежным товаром), цена всегда имеет свою собственную стоимость, независимую от товара, на который она обменивается или чью стоимость она измеряет.
Или, что совершенно то же самое, прямая цена товара есть цена, при которой количество абстрактного труда, воплощенного в золотых слитках, представленных этой ценой, в точности равно количеству абстрактного труда, воплощенного в этом товаре.
Использование прямых цен
Стоимость цены данного товара теоретически может быть идентична стоимости того же товара, но на практике она почти никогда не совпадает. Тем не менее, предположение, что стоимость товаров и стоимость их цен тождественны, т. е. что все товары продаются по своей прямой цене, является мощным аналитическим инструментом для анализа скрытых тайн капиталистической экономики. Это особенно верно при анализе природы и происхождения прибавочной стоимости, самого важного вопроса всей экономической науки. Но он остается мощным инструментом для анализа и других отношений.
Рыночная цена
Это цена в повседневном понимании этого слова. Это то, что указано на ценнике, и то, что вы фактически платите в кассе. Рыночная цена может быть и почти всегда выше или ниже прямой цены. Существует лишь исчезающе малая вероятность того, что цена, которую вы видите на наклейке, на самом деле равна прямой цене данного товара.
В те дни, когда я впервые начал читать Маркса и Энгельса, а не читать популяризацию их работ, я был обеспокоен, когда Маркс — или Энгельс — писал, что товары практически никогда не обмениваются по их стоимости — или, по нашей терминологии, не продаются по их прямым ценам. Как я понял, суть марксистской экономической теории заключалась в том, что цены товаров определялись стоимостями. А стоимость, в свою очередь, определяется количеством общественно необходимого труда, необходимого для производства товаров.
Но здесь Маркс (или Энгельс) как бы отвергал трудовую теорию стоимости, которой так славился Маркс! Было достаточно трудно понять, что цены на товары определяются количеством труда, общественно необходимого для их производства. Теперь мастера говорили, что это не так! Если бы то, что я читал, не носило имени Карла Маркса или Фридриха Энгельса, я был бы уверен, что читаю работу опасного ревизиониста.
Поначалу моей реакцией было вычеркнуть из головы эти странно звучащие отрывки, поскольку они, казалось, противоречили той самой «марксистской экономической теории», которую я пытался освоить. Теперь я понимаю, что в те ранние дни моя собственная теория стоимости была ближе к теории классических экономистов, но все же весьма далека от теории стоимости, разработанной Марксом. Это был хороший первый шаг к пониманию марксистской теории стоимости, но не более того. Я был еще далек от полного освоения этого.
Цена производства
Цена производства есть то количество золотых слитков, на которое обменивался бы товар, если бы норма прибыли во всех отраслях капиталистической промышленности была действительно одинаковой. Маркс иногда называл цены производства (prices of production) для краткости производственными ценами (production prices). Поэтому, если я использую термин «производственные цены», я имею в виду цены производства. То есть, если куда ни глянь, капиталы одинакового размера — измеряемые в весе золотых слитков — приносят одинаковую прибыль — также измеряемую в весах золотых слитков — в равные периоды времени.
В реальном мире это никогда не будет правдой. Даже если конкретный капитал — капиталистическое предприятие — действительно получает среднюю норму прибыли, это почти наверняка происходит потому, что он покупает некоторые из своих ресурсов по ценам, которые отклоняются от их производственных цен либо в сторону повышения, либо в сторону понижения. Тенденция к выравниванию нормы прибыли есть только тенденция даже в экономике, основанной на «свободной конкуренции».
Но это важная тенденция, как правильно понимали экономисты-классики. С ценами производства, в отличие от прямых цен, мы начинаем приближаться к поверхности экономической жизни. Средняя норма прибыли существует в сознании обычных капиталистов как “пороговая норма”, минимальная норма прибыли, которую следует ожидать — хотя никогда нет никакой уверенности в том, что она может быть достигнута; при ожидаемой норме прибыли ниже средней новые инвестиции в конкретную отрасль промышленности осуществляться не будут.
Обычный капиталист, чтобы сделать обоснованное предположение о том, действительно ли предлагаемые инвестиции реализуют «барьерную норму», должен сделать информированную оценку цены, которую выдержит рынок, и при этом быть в состоянии реализовать по крайней мере «барьерную норму». Эта цена будет более или менее близка к «цене производства».
Заработная плата за рабочую силу и цены производства
Рабочая сила, единственный товар, производящий прибавочную стоимость, на самом деле не производится капиталистически. Следовательно, она не имеет цены производства как таковой, хотя имеет и стоимость, и цену — заработную плату. Но поскольку нормы прибыли уравниваются и рыночные цены приближаются к ценам производства, цены производства будут определять заработную плату. Если бы рыночные цены действительно равнялись ценам производства товаров, то, следовательно, стоимость цены рабочей силы, которую рабочий продает капиталисту, конечно, несколько отклонялась бы от той, какой она была бы, если бы рабочий действительно покупал товары, необходимые для воспроизводства его рабочей силы, по их прямым ценам.
Золото и цены производства
Еще одна сложность связана с самим золотым слитком. Золотые слитки данного веса, если предположить, что они функционируют как деньги, не имеют цены, а имеют только стоимость, измеряемую количеством абстрактного труда, необходимого для их производства. Поскольку золотые слитки не имеют никакой цены, они также не имеют цены производства.
Но если органический состав и период оборота капитала, задействованного в производстве золота, отклоняются от среднего, то золото будет обмениваться с другими товарами в несколько ином отношении, чем было бы в том случае, если бы органический состав и период оборота этого капитала не отклонялись от среднего.
Есть и другие сложности. Например, мы можем предположить, что промышленные капиталисты, производящие золотые слитки, покупают свои ресурсы по ценам производства, а не по прямым ценам, и что их рабочие покупают средства существования, воспроизводящие их рабочую силу, по ценам производства, а не по прямым ценам.
Существует также вероятность того, что промышленные капиталисты, которые производят золотые слитки путем добычи и переработки золота, согласятся на несколько более низкую норму прибыли, чем в среднем, потому что их риск также ниже. У них уже есть деньги, как только они производят слиток, им не нужно беспокоиться о его продаже.
Я избегаю осложнений, которые вызывает земельная рента с золотоносных земель, чтобы этот ответ не превратился в книгу длиннее, чем III том «Капитала»!
Если после учета всех этих мешающих элементов золото обменивается с товарами по цене ниже той, которая преобладала бы, если бы товары действительно продавались по их прямым ценам, то общая сумма товарных цен в пересчете на золотой слиток будет больше, чем общая сумма цен в пересчете на золотой слиток, если бы цены действительно соответствовали прямым ценам.
В противном случае сумма товарных цен в золотых слитках была бы несколько ниже, чем если бы товары продавались по их прямым ценам.
В «Капитале» Маркс работал по существу с тремя типами цен: прямыми ценами, ценами производства и рыночными ценами. Какой из трех типов цен использовал Маркс в «Капитале» и в других своих зрелых трудах? Все зависит от контекста, в котором писал Маркс.
Когда Маркс писал о том, как кризис 1857 г. или Гражданская война в США повлияли на жизненно важный вопрос для Англии того времени на цену хлопка, он использовал рыночные цены.
Когда он занимался вопросом о дифференциальной ренте, он использовал цены производства. Когда он имел дело с абсолютной рентой, он использовал цены производства и прямые цены. (9)
Но когда ему пришлось разъяснить важнейший вопрос политической экономии, происхождение и природу прибавочной стоимости, он нашел совершенно необходимым использование прямых цен.
Если вы попытаетесь проанализировать происхождение прибавочной стоимости — прибыли и ренты — в терминах цен производства, то окажется, что мертвый труд — постоянный капитал производит прибавочную стоимость. Мы уже видели это, рассматривая проблему хорошего вина, выдержанного в старых дубовых ящиках. Когда мы используем цены производства, оказывается, что стареющее вино и старые дубовые бочки производят значительное количество прибавочной стоимости. Но Маркс уже понял, что это иллюзия. Вот почему Маркс не использовал цены производства для анализа происхождения и природы прибавочной стоимости. Действительно, цены производства скрывают действительную природу прибавочной стоимости.
Самое большое различие между научной экономикой — классической школой и Марксом, с одной стороны, и тем, что Маркс называл вульгарной экономикой, с другой, — состоит в том, что вульгарная экономика начинается с "одинаковой нормы прибыли" и цен производства, поскольку именно так все выглядит для капиталистов, участвующих в повседневной деловой конкуренции, и именно так, в конце концов, устроен реальный мир. Научная экономика — особенно экономика Маркса — начинается со стоимостей и прямых цен, где стоимость товара соответствует в точности его цене.
Маркс использовал прямые цены не только для объяснения прибавочной стоимости, но и для анализа воспроизводства, как простого, так и расширенного, а также знаменитую тенденцию нормы прибыли к падению. То есть он использовал прямые цены не только в томах I и II, но и в томе III. Хотя прямые цены — это не цены, которые вы платите в бакалейной лавке, они являются очень мощным средством анализа капиталистического способа производства.
Однако прямых цен недостаточно для решения вопроса о дифференциальной и абсолютной земельной ренте. Поэтому, прежде чем заняться проблемой ренты, Маркс должен был объяснить цены производства. Это неизбежно привело Маркса к проблеме трансформации, которая, как мы видели, победила классическую политическую экономию.
Марксово решение проблемы трансформации
В третьем томе «Капитала» Маркс сделал первый шаг в разработке математической модели, иллюстрирующей процесс превращения прямых цен в цены производства. Как всегда в случае с его абстракциями, частичное превращение Марксом прямых цен в цены производства является мощным инструментом для раскрытия скрытых процессов капиталистического способа производства. Например, если мы ошибочно примем прямые цены за цены производства, как это сделали экономисты-классики, и люди, впервые обращающиеся к Марксу, — я знаю, что так и было, — мы совершим серьезные ошибки. Эти ошибки сыграли ключевую роль в крахе классической политической экономии.
В своем частичном решении проблемы преобразования Маркс предположил, что ресурсы продаются по прямым ценам, а продукты продаются по ценам производства. С помощью этого частичного преобразования Маркс показал, что переход от прямых цен к ценам производства перераспределяет прибавочную стоимость из отраслей с органическим строением капитала ниже среднего в отрасли с органическим строением капитала выше среднего. Отрасли промышленности с органическим строением выше среднего продают свои товары по ценам выше прямых цен их товаров, а отрасли промышленности с органическим строением ниже среднего продают свои товары по ценам ниже своих прямых цен.
В примере Маркса масса и норма прибыли в прямых ценах тождественны норме и массе прибыли в его частично преобразованной системе цен производства. Это важный первый шаг к пониманию того, что происходит при переходе от системы прямых цен к системе цен производства.
Мы узнаем, что отрасли промышленности с органическим строением капитала выше среднего продают свои товары по ценам производства, и поэтому мы предполагаем, как правило, рыночные цены, превышающие их прямые цены. Наоборот, отрасли промышленности, имеющие органическое строение капитала ниже среднего, также вынуждены продавать свои товары по ценам производства, а потому и по рыночным ценам, которые будут ниже их прямых цен. Поэтому они будут отдавать часть прибавочной стоимости, которую они извлекают из своих рабочих, капиталистам, производящим капиталы с органическим строением капитала выше среднего.
Этот результат имеет очень важное значение для анализа изменений в капиталистической системе, которые мы наблюдаем в последние десятилетия. Мы видим, что промышленное производство все более и более перемещается из империалистических стран Северной Америки, Западной Европы и Японии в страны, где стоимость рабочей силы гораздо ниже и, следовательно, норма прибавочной стоимости гораздо выше.
Отрасли, которые остались в империалистических странах, такие как производство компьютерных микросхем, имеют чрезвычайно высокую органическую структуру капитала и используют очень мало рабочих. Поэтому, даже исключая весь вопрос о монопольных ценах, в империалистических странах производится все меньше и меньше прибавочной стоимости и все больше в странах исторически угнетенных.
Тем не менее марксово решение проблемы трансформации есть лишь частичное решение. Современные буржуазные экономисты, специализирующиеся на «опровержении Маркса», видят в этом слабость марксистской теории, которую они надеются использовать для разрушения всей «системы» Маркса. Они говорят об «ошибке», допущенной Марксом в третьем томе частичным превращением прямых цен в цены производства. Это очень похоже на «ошибку», допущенную Марксом в первом томе, когда он использовал прямые цены для объяснения происхождения и природы прибавочной стоимости, а не исходил из единой нормы прибыли и «издержек производства», как это делают буржуазные экономисты. На самом деле Маркс прекрасно понимал, что его решение было лишь частичным.
Завершение преобразования прямых цен в цены производства
Для завершения расчета необходимо повторить его, вводя в уравнения в качестве исходных данных частично рассчитанные на первом этапе цены производств, а затем вновь рассчитывая цены производств. Чем чаще повторять эту итерацию, что доказано математически, тем больше полученные цены производства сходятся к правильному решению.
Так почему же преобразование прямых цен в цены производства до сих пор рассматривается как основная проблема марксистской теории стоимости? И почему буржуазные экономисты до сих пор думают, что они могут использовать преобразование для «опровержения» Маркса?
Если предположить, что все товары используются в качестве факторов производства, то можно не только преобразовать прямые цены в цены производства, но и показать, что норма и масса прибыли, рассчитанные по прямым ценам, идентичны норме и массе прибыли, рассчитанным по ценам производства (это не так — В.К.) — удивительный результат, который совершенно не дает прохода профессиональным "опровергателям" Маркса.
А как быть с товарами, не вступающими в процесс воспроизводства? То есть как быть с предметами роскоши — например, с дорогими каретами во времена Рикардо и с «Гольфстримами» сегодня, которые покупают только капиталисты или их прихлебатели? А как быть со средствами разрушения, производимыми как товар частными капиталистами, но покупаемыми государством? Бомбы, которые правительство США сбрасывает в Пакистане, Афганистане, Ираке и других странах, определенно не возвращаются в процесс производства. Они просто средства разрушения.
В реальном мире предметы роскоши, которые реальные производители товаров — рабочие — не имеют возможности потреблять, а также средства их уничтожения составляют немалую часть общей массы товарного производства при современном капитализме. Именно здесь начинается целая серия критиков Маркса, включая некоторых благонамеренных социалистов, которые хотят "улучшить" критику Марксом буржуазной политэкономии, отказавшись от его теории стоимости, и некоторых буржуазных экономистов, которые хотят "опровергнуть" Маркса вообще.
После учета товаров, которые не возвращаются в систему воспроизводства, абсолютное тождество между массой и нормой прибыли, о котором говорилось выше, разрушается. В этом случае при переходе от системы прямых цен к системе цен производства масса и норма прибыли претерпевают определенную трансформацию. Возможно, это будет не очень большая трансформация, так как в конце концов часть предметов роскоши и военных товаров будет иметь производственные цены выше их прямых цен, а часть — ниже, но определенная трансформация и массы, и нормы прибыли все равно произойдет.
Здесь, заявляют критики Маркса, закон трудовой стоимости опровергнут и должен быть отвергнут. И какой марксист первым обнаружил этот мнимый «недостаток» в системе Маркса? Никто. Это был сам Маркс, как мы увидим ниже.
История проблемы трансформации
Проблема трансформации в той или иной форме стоит перед нами со времен Адама Смита. Когда Смит столкнулся с очевидным противоречием между естественными ценами, определяемыми количеством труда, общественно необходимого для производства товаров, и тенденцией конкуренции уравнять норму прибыли, он отступил к вульгарной теории издержек производства, которая начиналась не с трудовых стоимостей, а с единой нормы прибыли.
Проблема с этим "анализом издержек производства" заключается в том, что он объясняет определение цен ценами. Это то, что логики называют круговым аргументом. Что такое издержки производства товара? Это сумма цен на факторы производства, необходимые для его изготовления. Таким образом, цены определяются посредством цен. Поэтому в работах Смита наряду с зачатками научной системы экономики мы видим и систему того, что Маркс назвал вульгарной экономикой. Затем Рикардо развил научную сторону системы Смита, а вульгарные экономисты, такие как Ж.Б. Сэй, например, развили вульгарную сторону Смита.
Со смертью Рикардо прекратился дальнейший прогресс в развитии научной экономики на буржуазной основе. Буржуазные преемники Рикардо выдвинули рикардианскую экономическую теорию без рикардовского закона трудовой стоимости, как это уже сделал Смит в своих «вульгарных пассажах» в «Богатстве народов». Эти экономисты начали с единой нормы прибыли, а затем вывели «издержки производства», вокруг которых колеблются рыночные цены.
Маржиналистская революция
Маржиналистов беспокоила круговая аргументация пострикардианской политической экономии. Вместо этого они разработали теорию стоимости, основанную на относительной редкости материальных потребительных стоимостей по сравнению с субъективно определяемыми человеческими потребностями. Таким образом они избежали «проблемы трансформации» — или, по крайней мере, так думали. Не случайно еще одним «великим преимуществом» маржиналистской теории стоимости было то, что прибавочную стоимость можно было объяснить, как возникающую из-за дефицита факторов производства.
На этом основании маржиналисты доказывали — во всяком случае, к своему собственному удовлетворению, если не удовлетворению сознательных рабочих, — что рабочий класс не подвергался эксплуатации капиталистическим классом, пока господствовала свободная конкуренция.
Каждый фактор производства, объяснял маржиналист, зарабатывает стоимость своего предельного продукта. Пока господствовала свободная конкуренция — никаких монополий вроде профсоюзов, например, — ни один фактор не эксплуатировал другой фактор. Рабочие возвращали в виде заработной платы ровно ту стоимость, которую они произвели, капиталисты зарабатывали произведенную ими стоимость в форме «процента», а землевладельцы — мы не должны забывать о них — зарабатывали стоимость, произведенную землей, в форме ренты.
Современная история проблемы трансформации
В 1960 году левый итало-британский экономист Пьеро Сраффа (1898–1983) опубликовал небольшую книгу, над которой он работал в течение десятилетий, «Производство товаров с помощью товаров».
Сраффа эмигрировал в Великобританию в 1920-х годах, спасаясь от фашистской диктатуры Муссолини, где он провел остаток своей жизни. В юности он явно симпатизировал коммунизму и русской революции. Он был близким другом Антонио Грамши, основателя Итальянской коммунистической партии. Как антифашистский эмигрант в Великобритании, он подружился с Джоном Мейнардом Кейнсом и стал по предложению Кейнса главным коллекционером бумаг Давида Рикардо. (10) Сраффа стал ведущим в мире исследователем Рикардо.
В «Производстве товаров с помощью товаров» Сраффа не касался ни «проблемы преобразования» в марксистской экономической теории, ни марксового закона трудовой стоимости — или закона трудовой стоимости Рикардо, если уж на то пошло. Вместо этого его целью был «неоклассический» маржинализм, который доминировал — и до сих пор доминирует — на экономических факультетах университетов.
Отправной точкой Сраффы была не марксистская экономическая теория, а скорее предположения самих маржиналистов. Среди этих предположений было то, что в условиях свободной конкуренции конкуренция ведет экономику к точке, где все капиталы приносят одинаковую процентную ставку. (Как я объяснял в своих постах, маржиналисты сводят прибыль к процентам.)
Споры о капитале Кембриджа
Сраффа показал, используя простую математику, что маржинализм несостоятелен с точки зрения его собственных предположений. Маржиналисты очень гордились — и гордятся — своей математикой. Точка, в которой маржинализм математически терпит крах, включает в себя переход от трудоемких методов производства, где труд считается изобильным по отношению к капиталу, к капиталоемким методам, где капитал в избытке по сравнению с трудом.
Сраффа показал, что при определенных условиях, когда капитал становится более изобильным по сравнению с дефицитной рабочей силой, вызывая рост заработной платы и падение «процентных ставок» — фактически норм прибыли — происходит «повторное переключение» от капиталоемких методов обратно к трудо-интенсивным методикам. Оправдание, между прочим, профсоюзной борьбы против начальства — результат, несомненно, нравившийся левому Сраффе, симпатизировавшему профсоюзному движению, хотя и далекому от реальной жизни рабочего класса в его академической среде в Кембридже.
Многие из экономистов, преподававших в Кембридже, были связаны с Джоном Мейнардом Кейнсом и склонялись к левым политическим взглядам. Они становились все более неудовлетворенными маржинализмом и были счастливы видеть, как Сраффа пробивал дыры в маржиналистской системе своей простой математикой.
В годы после Второй мировой войны Соединенные Штаты, которые как ведущая империалистическая держава имели гораздо более политически консервативную среду, чем послевоенная Великобритания, теперь доминировали в маржиналистской экономике. Немногие профессора экономики, преподававшие в американских университетах, могли бросить вызов маржинализму. Покойный Пол Самуэльсон (1915–2009), профессор экономики Массачусетского технологического института, был признанным лидером американского маржинализма. Он встал на защиту маржиналистской теории от нападок, предпринятых против нее Сраффой.
Это стало известно, как «Кембриджский спор о капитале», поскольку в нем участвовали экономисты из Кембриджа в Англии во главе со Сраффой и экономисты из Кембриджа, штат Массачусетс, во главе с Самуэльсоном. Самуэльсон был решительно прокапиталистическим экономистом, называвшим себя неокейнсианцем. Он поддерживал экспансионистскую денежно-кредитную политику и дефицитные расходы в периоды рецессии, но убрал из теории Кейнса элементы, противоречащие традиционному маржинализму.
Итоги «кембриджской полемики»
Ниже, в словах Самуэльсона, был результат столкновения между антимаржиналистами во главе со Сраффой из Кембриджа, Англия, и маржиналистами во главе с Самуэльсоном из Кембриджа, штат Массачусетс.
«Феномен возврата при очень низкой процентной ставке [на самом деле норме прибыли — SW] к набору методов, которые казались жизнеспособными только при очень высокой процентной ставке, включает в себя больше, чем эзотерические трудности. Это показывает, что простая история, рассказанная Джевонсом, Бём-Баверком, Викселем и другими писателями-неоклассиками, утверждающая, что по мере того, как процентная ставка падает вследствие воздержания от потребления в настоящем в пользу будущего, технология должна стать в каком-то смысле более «окольной». «более «механизированный» и «более производительный» — не может быть общепризнанным [курсив наш — С.В.]». («Подведение итогов», Quarterly Journal of Economics, том 80, 1966, стр. 568)
У неоклассического маржинализма теперь, как указывал Анвар Шейх, появилась собственная «проблема трансформации». Было показано, что это математически непоследовательно. До сих пор маржиналисты не могут заткнуть дыры, пробитые в нем Сраффой.
Но заложила ли книга Сраффы против маржиналистов, начинающаяся, как и вся вульгарная экономика, с единой нормы прибыли и цен производства, основу для новой научной теории капиталистической экономики, способной заменить не только маржинализм, но и марксистскую теорию стоимости? (11)
Британский экономист-социалист Ян Стидман, ныне почетный профессор экономики Манчестерского университета, ответил на этот вопрос утвердительно. В своей книге 1977 года "Маркс после Сраффы" Стидман поддержал утверждение буржуазных критиков Маркса о том, что метод Маркса по преобразованию прямых цен в цены производства является неверным. Как только в расчет принимаются предметы роскоши и военные товары, указывал Стидман, абсолютное равенство массы и нормы прибыли по прямым ценам и по ценам производства распадается. Для капиталистов, а значит, и для объяснения операций реальной экономики, утверждал Стидмен, важны не стоимости товаров, трудовые стоимости, о которых капиталисты все равно не знают, а реально существующая система цен производства.
Стидман решительно встал на сторону «вульгарных экономистов», исходящих из единой нормы прибыли и цен производства. Начинать со стоимостей, утверждал Стидман, избыточно и приводит к серьезным ошибкам в анализе. Поэтому Стидман призывал социалистическое движение раз и навсегда отказаться от ныне «опровергнутого» закона трудовой стоимости во всех его формах, как классических, так и марксистских.
По словам Стидмана, Сраффа показал, как можно рассчитать цены производства без учета стоимости труда и всех тех проблем, которые они приносят. Сраффа, по мнению Стидмана, был достойным преемником Маркса.
По какой-то причине Стидман и его приверженцы, опирающиеся на Сраффу, стали известны как "неорикардианцы". Это странно, поскольку сам Рикардо упорно отстаивал закон трудовой стоимости, даже когда признавал, что в его собственной версии есть противоречия, которые он не может преодолеть. Возможно, термин "неорикардианцы" связан с тем, что Сраффа действительно был учеником Рикардо, который явно презирал маржинализм.
Но действительно ли сторонники "неорикардианства" продвигают экономику дальше Маркса, или они просто скатываются в болото вульгарной пострикардианской экономики?
Высокие ставки в дебатах
Согласно Фридриху Энгельсу, социализм стал наукой с марксовой теорией прибавочной стоимости. Однако теория прибавочной стоимости Маркса полностью зависит от его общей теории стоимости. Если марксистская версия закона трудовой стоимости действительно окончательно опровергнута «неорикардианцами», то научный социализм вместе с маржинализмом лежит в руинах.
В таком случае, конечно, нет другой альтернативы, кроме как начать работу по построению новой экономической теории, возможно, на основе работ Сраффы. Кто знает, к чему это приведет и какие выводы в итоге будут сделаны? Такая теория должна была бы объяснить не только классовую борьбу между рабочим классом и классом капиталистов, но, в конечном счете, она должна была бы предоставить теорию империализма и, что представляет особый интерес для этого блога, капиталистических кризисов. Насколько я вижу, «неорикардианцы», опираясь на Сраффу, продвинулись в этом направлении на удивление мало.
Мандель против Шейха
Понимая, насколько высоки ставки, американский марксист Роберт Лэнгстон был глубоко расстроен утверждениями Стидмана и его так называемых «неорикардианцев» о том, что они наконец обнаружили фатальный изъян в экономической теории стоимости Маркса. Лэнгстон собрал вместе некоторых ведущих экономистов-марксистов того времени, в том числе Эрнеста Манделя и молодого Анвара Шейха. Он переехал в Европу, чтобы работать с Манделем и другими над этой проблемой. К сожалению, Лэнгстон умер от сердечного приступа в возрасте 45 лет, прежде чем проект смог принести плоды. Однако проект Лэнгстона привел к книге «Рикардо, Маркс, Сраффа», опубликованной Verso в 1984 году.
Хотя все авторы этой книги, в том числе Эрнест Мандель и Анвар Шейх, поддерживали марксистский закон трудовой стоимости в той мере, в какой они сами его понимали, против Стидмана, они не смогли прийти к полному согласию.
Эрнест Мандель заявляет во введении, что, хотя различные авторы пытались согласовать свои взгляды, им не удалось сделать это полностью. «Мы с Пьером Саламой утверждаем, — пояснил Мандель, — что основной теоретической целью решения Марксом проблемы трансформации в третьем томе "Капитала" было отстаивание комбинированного тождества — тождества суммы стоимостей [в пересчете на прямые цены — SW], равной сумме цен производства, и суммы прибавочной стоимости [в терминах прямых цен – SW], равной сумме прибылей [исчисленных в пересчете на цены производства — SW]».
«Материалы Анвара Шейха для настоящего тома, — продолжает Мандель, — разделяя позицию, согласно которой стоимость и прибавочная стоимость могут быть созданы только живым трудом в процессе производства и что прибыль возникает из прибавочной стоимости, тем не менее делают вывод, что сумма прибыли может отличаться от суммы прибавочной стоимости и обычно отличается от нее».
Дружелюбная критика Манделем Шейха здесь кажется твердой на почве «ортодоксального» марксизма, но здесь Мандель, на мой взгляд, более «марксист», чем сам Маркс. Оказывается, Маркс был хорошо осведомлен о проблемах, поднятых Стидманом, хотя это совершенно определенно не привело Маркса — или его друга Фридриха Энгельса — к отказу от закона трудовой стоимости, как к этому призывают нынешние «неорикардианцы». «Это явление превращения капитала в доход следует отметить, потому что оно создает иллюзию (выделение Маркса), что размер прибыли растет (или, наоборот, уменьшается) независимо от размера прибавочной стоимости».
Здесь Маркс предвосхищает всю «неорикардианскую» критику своей теории трудовой стоимости. Интересно, что Маркс указывает на окончательное решение проблемы преобразования, которое лежит в направлении, указанном Анваром Шейхом, а не на более строго «ортодоксальный» подход Манделя.
В этой книге ни Мандель, ни кто-либо из других авторов не могли фактически отрицать, что масса и норма прибыли несколько трансформируются при переходе от системы прямых цен к системе цен производства. На этой почве они не смогли опровергнуть положения, выдвинутые Стидманом.27 августа я скорректировал текст перевода и выделил его синим цветом. - В.К.
_________________
Здоровая нация не ощущает своей национальности, как здоровый человек не ощущает, что у него есть кости.
Джордж Бернард Шоу
Последний раз редактировалось Валерий Вс авг 27, 2023 11:56 am, всего редактировалось 2 раз(а).
|
|
Вход
Регистрация
Правила форума
FAQ
Поиск
