Зарегистрирован: Чт июн 01, 2006 3:57 pm Сообщения: 10433 Откуда: ХАРЬКОВ
|
МОЙ ОПЫТ НЕДОГМАТИЧЕСКОГО ПРОЧТЕНИЯ «КРИТИКИ ГОТСКОЙ ПРОГРАММЫ» КАРЛА МАРКСАЗдесь я обращаю внимание исключительно на следующий фрагмент «Критики Готской программы. В обществе, основанном на началах коллективизма, на общем владении средствами производства, производители не обменивают своих продуктов; столь же мало труд, затраченный на производство продуктов, проявляется здесь как стоимость этих продуктов, как некое присущее им вещественное свойство, потому что теперь, в противоположность капиталистическому обществу, индивидуальный труд уже не окольным путём, а непосредственно существует как составная часть совокупного труда. Выражение «трудовой доход», неприемлемое и в настоящее время из-за своей двусмысленности, теряет таким образом всякий смысл. Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет ещё родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло. Соответственно этому каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми вычетами ровно столько, сколько сам даёт ему. То, что он дал обществу, составляет его индивидуальный трудовой пай. Например, общественный рабочий день представляет собой сумму индивидуальных рабочих часов; индивидуальное рабочее время каждого отдельного производителя — это доставленная им часть общественного рабочего дня, его доля в нём. Он получает от общества квитанцию в том, что им доставлено такое-то количество труда (за вычетом его труда в пользу общественных фондов), и по этой квитанции он получает из общественных запасов такое количество предметов потребления, на которое затрачено столько же труда. То же самое количество труда, которое он дал обществу в одной форме, он получает обратно в другой форме. Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей. Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не может дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой стороны, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что касается распределения последних между отдельными производителями, то здесь господствует тот же принцип, что и при обмене товарными « 11 » эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой. Поэтому равное право здесь по принципу всё ещё является правом буржуазным, хотя принцип и практика здесь уже не противоречат друг другу, тогда как при товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае. Несмотря на этот прогресс, это равное право в одном отношении всё ещё ограничено буржуазными рамками. Право производителей пропорционально доставляемому ими труду; равенство состоит в том, что измерение производится равной мерой — трудом. Но один человек физически или умственно превосходит другого и, стало быть, доставляет за то же время большее количество труда или же способен работать дольше; а труд, для того чтобы он мог служить мерой, должен быть определён по длительности или по интенсивности, иначе он перестал бы быть мерой. Это равное право есть неравное право для неравного труда. Оно не признаёт никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие; но оно молчаливо признаёт неравную индивидуальную одарённость, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содержанию есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды (а они не были бы различными индивидами, если бы не были неравными) могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения, берут только с одной определённой стороны, как в данном, например, случае, где их рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального. Далее: один рабочий женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и так далее. При равном труде и, следовательно, при равном участии в общественном потребительном фонде один получит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно бы быть неравным. Но эти недостатки неизбежны в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит после долгих мук родов из капиталистического общества. Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества. « 12 » На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своём знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям! Итак, что мы видим? А видим мы то, что при социализме — в обществе, которое выходит из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет ещё родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло, — производители не обменивают своих продуктов; труд, затраченный на производство продуктов, не проявляется здесь как стоимость этих продуктов, как некое присущее им вещественное свойство. Согласно этой мысли Маркса, после взятия во владение обществом средств производства исчезает товарообмен, цены товаров, а следовательно, и деньги. Следствием этого является то, что если раньше (при капитализме) количество труда, которого стоило в среднем производство того или иного труда оценивалось косвенно, с помощью денежных цен, отклоняющихся от уровня общественно-необходимых затрат труда (ОНЗТ), то теперь общественно-необходимые затраты труда по каждому продукту труда должно определять общество. Вместо закона стоимости, действующего стихийно, начинает реализовываться закон определения стоимости, когда общество обязано определять и утверждать количество общественного труда, заключающееся в продукте, выражая его в единицах рабочего времени.Как назвать это количество общественного труда, которое заключается в каждом продукте труда (потребительной стоимости)? Чтобы отличить эту величину от стоимости при товарном производстве согласно марксистской политэкономии она должна называться как-то иначе. «Тот простой факт, — писал Энгельс, — что сто квадратных метров сукна потребовали для своего производства, скажем, тысячу часов труда, оно (общество — В.К.) не будет выражать нелепым и бессмысленным образом, говоря, что это сукно обладает стоимостью в тысячу рабочих часов» (т.20, с.321). Энгельс называет эту величину «количеством труда, необходимым для производства предмета потребления и, очевидно, средства производства». В русском языке трудно найти компактный термин для данной категории. В СССР, например, применялся термин ОНЗТ. Можно, конечно, заменить «стоимость» на «ценность». Однако в советской политэкономии наоборот, термин «ценность» заменили термином «стоимость». К чему это привело? Например, если взять цитату из «Анти-Дюринга» на английском, People will be able to manage everything very simply, without the intervention of much-vaunted “value” ( https://www.marxists.org/archive/marx/w ... g/ch26.htm ) то в Гугле она переводится так : «Люди смогут управлять всем очень просто, без вмешательства превозносимой «ценности». Не знаю для кого как, но для меня очевидно, что в «Анти-Дюринге» Энгельс под «стоимостью» (читайте ценностью) имел в виду меновую стоимость (цены производства), а не трудовую стоимость. Поэтому при социализме должны использоваться цены, соответствующие трудовой стоимости, но не в деньгах, а в натуральных единицах измерения затрат труда. Кстати, в «Критике Готской программы» есть такая фраза: «принцип и практика здесь (при социализме — В.К.) уже не противоречат друг другу, тогда как при товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае». Для экономистов, знакомых с проблемой трансформации не понаслышке, эта фраза абсолютно понятна: речь идет о том, что при капитализме товарообмен идет по ценам производства, которые лишь в среднем совпадают с трудовыми стоимостями (сумма цен равна сумме стоимостей), а при социализме использование ОНЗТ обеспечивает обмен эквивалентными количествами труда в каждом отдельном случае. Что касается распределения индивидуальных предметов потребления между отдельными производителями, «то здесь господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой». Как видим, при социализме обмен продуктами труда (количествами труда) все же существует, но на основе распределения, а не торговли. Следует только добавить, что обмен товарными эквивалентами существовал при простом товарном производстве, а при капитализме заменен на обмен эквивалентами в среднем: «В начале обмена, — писал Энгельс Вернеру Зомбардту 11 марта 1895 г., — когда продукты постепенно превращались в товары, они обменивались приблизительно по их стоимости. Единственным критерием для количественного сравнения стоимости двух предметов был затраченный на них труд. Тогда, следовательно, стоимость имела непосредственное реальное существование. Мы знаем, что в обмене это непосредственное осуществление стоимости прекратилось, что его теперь больше нет. И я полагаю, что для Вас не составит особого труда обнаружить, по крайней мере в общих чертах, промежуточные звенья, ведущие от указанной непосредственно-реальной стоимости к стоимости при капиталистической форме производства; эта последняя стоимость скрыта так глубоко, что наши экономисты могут преспокойно отрицать ее существование.» (т.39, с.352). Несложно сделать вывод, что при социализме трудовая стоимость вновь обретает непосредственное реальное существование, но не в денежной, а в натуральной форме, из скрытого состояния она переходит в реальное проявление. Ну а деньги, спросите вы, как же без денег? Действительно, народ привык совершать покупки за деньги и перейти на учет труда и его результатов в часах был бы для населения непонятен и слишком необычен. Попытки перейти к тредам (трудовым единицам) в начале 20-х гг. ХХ века провалились. Но выход есть, если приравнять единицу труда к х единицам «новых денег». Именно так и поступили в СССР, да еще и написали, в частности, что советский рубль после денежной реформы 1 января 1961 года был формально равен 0,987412 г золота. Золото в СССР можно было приобрести в виде ювелирных изделий, которых в 1985 году было реализовано на сумму в 2,926 миллиарда рублей, выпускались памятные монеты из золота. Государственный банк СССР устанавливал официальный курс рубля по отношению к другим валютам, так, на 25 декабря 1991 года 1 доллар США равнялся 0,5571 рубля, 1 фунт стерлингов — 1,0389 рубля. Разумеется, принцип пропорциональности трудозатрат и денежного выражения рубля в СССР постепенно деградировал, особенно после "реформ", но, если возвращаться к теории, практика и здесь опиралась на указания Маркса и Энгельса. «… В обмене между коммуной и её членами, — писал Энгельс, — эти деньги отнюдь не являются деньгами, они отнюдь не функционируют в качестве денег. Они служат всего лишь рабочими квитанциями, или, говоря словами Маркса, они лишь констатируют «индивидуальную долю участия производителя в общем труде и долю его индивидуальных притязаний на предназначенную для потребления часть общего продукта» и в этой своей функции «имеют с деньгами так же мало общего, как, скажем, театральный билет». Они могут поэтому быть заменены каким угодно знаком, и Вейтлинг, например, заменяет их «расчётной книжкой», где на одной стороне отмечаются рабочие часы, а на другой — получаемые за них предметы потребления. Одним словом, в обмене между хозяйственной коммуной и её членами деньги функционируют просто как оуэновские «рабочие деньги», единицей которых служит час труда, — этот «фантом», на который с таким презрением взирает г-н Дюринг и который он сам, однако, вынужден ввести в своё хозяйство будущего. Будет ли марка, обозначающая количество выполненных «производственных обязанностей» и приобретённых за это «прав на потребление», клочком бумаги, жетоном или золотой монетой, — это для данной цели совершенно безразлично. Но для других целей это далеко не безразлично, как будет показано ниже. Если, таким образом, металлические деньги уже в обмене между хозяйственной коммуной и её членами функционируют не в качестве денег, а как замаскированные трудовые марки, то ещё менее они осуществляют свою функцию денег при обмене между различными хозяйственными коммунами.» http://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/An ... .html#c3.4 К сожалению, догматики всех мастей никак не могут понять, что такое отмена «стоимости» и «денег», а заодно и товарного производства при социализме. Особенно в этом отличилась И. Арзамасцева. Надеюсь, что данная публикация внесет полную ясность по рассмотренным вопросам и больше они не будут возникать на Форуме. В. КАЛЮЖНЫЙ 15 июля 2017 года
_________________ Здоровая нация не ощущает своей национальности, как здоровый человек не ощущает, что у него есть кости. Джордж Бернард Шоу
|
|