С О Ц И Н Т Е Г Р У М

Дело в том, что из теории стоимости Маркса логически следует теория прибавочной стоимости на которой зиждется концепция эксплуатации. Но известный австрийский экономист Бём-Баверк сконструировал две задачки опровергающие Маркса, с которыми не могут якобы справится марксисты вот уже второе столетие. Предоставляю их на суд форумчан:

1)"У собственника виноградника имеется бочонок хорошего молодого вина. Непосредственно после уборки винограда вино обладает меновой ценностью в 100 гульденов. Он помещает вино в погреб, где оно отстаивается в течение 12 лет, по истечении которых оно, как старое вино, обладает меновой ценностью в 200 гульденов. Этот факт общеизвестен. Разность в 100 гульденов выпадает на долю собственника вина в виде процента на заключенный в вине капитал. За счет каких же рабочих была нажита эта прибыль на капитал?
Так как во время отстаивания вина на таковое уже не было затрачено никакого труда, то возможен только один ответ: за счет тех рабочих, которые произвели молодое вино. Собственник виноградника уплатил им слишком малое вознаграждение. Однако, спрашиваю я, сколько же он им должен был уплатить «по справедливости»? Если бы он заплатил им даже полностью 100 гульденов, которые стоило молодое вино во время уборки винограда, то все равно ему остается излишек ценности в 100 гульденов, который Родбертус и клеймит названием хищнической прибыли. Даже если он уплатит им в качестве заработной платы 120 или 150 гульденов, то все же не избежать ему упрека в эксплуатации; он избавился бы от этого упрека только тогда, когда бы он предоставил им все 200 гульденов.
Можно ли серьезно требовать, чтобы за продукт, который обладает ценностью только в сто гульденов, платили в виде «справедливой заработной платы» двести гульденов? Знает ли собственник наперед, приобретет ли его продукт вообще когда-либо ценность в 200 гульденов? Не может ли он, несмотря на свое первоначальное намерение, быть поставлен в необходимость потребить или продать вино до истечения 12 лет? И не заплатил бы он в таком случае 200 гульденов за продукт, который никогда не имел ценности больше 100 или, может быть, 120 гульденов? А как же ему вознаграждать рабочих, производящих то молодое вино, которое он продаст немедленно за 100 гульденов? Тоже 200 гульденов? Тогда ведь он разорится. Или только 100 гульденов? Тогда различные рабочие получат различное вознаграждение за один и тот же труд, что опять-таки несправедливо, не говоря уже о том, что вряд ли можно сказать заранее, чей продукт будет продан немедленно, а чей будет сохраняться 12 лет.
Но можно пойти еще дальше. Можно даже утверждать, что и вознаграждение в 200 гульденов за бочонок молодого вина еще не представляет собой заработной платы, которая была бы обеспечена против упрека в эксплуатации: ведь собственник может оставлять вино в погребе не в течение 12 лет, а в течение 24 лет, и вино будет иметь тогда ценность не в 200, а в 400 гульденов. Должен ли он в таком случае «по справедливости» платить рабочим, которые произвели вино 24 годами раньше, четыреста гульденов вместо ста? Это утверждение слишком уж нелепо! А если он уплачивает первым только 100 гульденов или 200 гульденов, то он получает прибыль на капитал, и Родбертус заявляет, что он удержал часть ценности созданного рабочими продукта и сократил, таким образом, их справедливую заработную плату!"

2)"Положим, что производство благ, например, паровой машины, стоит пяти рабочих лет, и что меновая ценность, которой достигает готовая машина, равна 5500 гульденам. Положим далее — временно отвлекаясь от факта распределения продукта между несколькими лицами, — что машину производит один рабочий своим беспрерывным пятилетним трудом. Какое же, спрашивается, он должен получить вознаграждение в силу того принципа, что рабочему должен принадлежать, в качестве заработной платы, весь его продукт или же вся ценность его продукта? Ответ на этот вопрос не может подлежать никакому сомнению: он должен получить всю паровую машину или же все 5500 гульденов. Но когда? И по поводу этого также не может быть никакого сомнения: очевидно, по истечении пяти лет. В самом деле, нельзя овладеть паровой машиной, если она не существует, нельзя овладеть созданной собственным трудом ценностью в 5500 гульденов, если она еще не создана. В данном случае рабочий получит свое вознаграждение по формуле: весь будущий продукт или его будущая ценность в будущем.
Но очень часто случается, что рабочий не может или не хочет ждать, пока его продукт будет полностью закончен. Наш рабочий желает, например, получить соответствующую часть вознаграждения уже по истечении года. Возникает вопрос, как определить эту часть в зависимости от приведенного выше принципа. Я полагаю, что и относительно этого не может возникнуть ни малейшего сомнения: рабочий получит все, что ему следует, если он в данный момент получит то, что он создал. Следовательно, если, например, он до настоящего времени добыл известное количество руды, железа или стали, то он получит все то, что ему следует, если получит все это количество руды, железа или стали или же всю ту ценность, которой обладают все эти вещества, конечно, в настоящем. Я не думаю, чтобы кто-либо из социалистов мог иметь что-либо против такого решения вопроса.
Как же велика будет эта ценность по сравнению с ценностью готовой паровой машины? При ответе на этот вопрос поверхностный мыслитель может впасть в ошибку. Рабочий в настоящее время доставил пятую часть технического труда, необходимого для изготовления всей машины, следовательно, — этот вывод легко может быть сделан при поверхностном рассмотрении вопроса, — его настоящий продукт также будет обладать пятой частью ценности всего продукта, т.е. ценностью в 1100 гульденов. Таким образом, рабочий должен за год получить заработную плату в 1100 гульденов.
Этот вывод ложен. 1100 гульденов представляют собой пятую часть ценности готовой, имеющейся налицо паровой машины. Но рабочий пока произвел не пятую часть машины, которая уже готова, а пятую часть машины, которая будет готова только через четыре года. А это не одно и то же, не только на словах, но и по существу. Первая пятая часть имеет ценность, отличную от ценности второй, совершенно так же, как и целая, имеющаяся налицо машина при настоящей оценке имеет другую ценность, чем машина, которая будет готова только через четыре года, — совершенно так же, как все вообще настоящие блага имеют в настоящее время ценность, отличную от ценности благ будущих.
Тот факт, что по оценке настоящего времени, к которому относится наше хозяйство, настоящие блага обладают большей ценностью, чем будущие блага того же вида и качества, является одним из наиболее распространенных и наиболее важных в хозяйстве. Причины, которым этот факт обязан своим происхождением, разнообразные видоизменения, в которых он проявляется, и столь же разнообразные следствия, к которым он ведет в хозяйственной жизни, я подробное исследую во втором томе моего настоящего сочинения; эти исследования не будут ни так легки, ни так просты, как это может показаться на основании ясности основного положения. Но я полагаю, что и теперь, хотя я и не привел результаты этих подробных исследований, я вправе ссылаться на факт, что настоящие блага обладают большей ценностью, чем такие же будущие, так как существование этого факта несомненно подтверждается самым поверхностным наблюдением обыденной жизни. Спросите у 1000 лиц, предпочитают ли они получить в подарок 1000 гульденов в настоящее время или через 50 лет, и все до единого отдадут предпочтение настоящим 1000 гульденам; или спросим у 1000 других лиц, которым нужна лошадь и которые за хорошую лошадь согласны уплатить 200 гульденов, сколько они дали бы в настоящее время за такую же лошадь, которую, однако, получат только лет через 10 или 50; все они назовут — если только вообще назовут — гораздо меньшую сумму, и этим они только подтвердят, что все люди, занимающиеся хозяйством, считают настоящие блага более ценными, чем совершенно такие же блага в будущем.
Таким образом, изготовленная нашими рабочими в течение первого года пятая часть нашей паровой машины, которая будет закончена только через четыре года, не имеет полной ценности пятой части уже готовой машины, а меньшую. Насколько же меньшую? Этого я сейчас не могу еще объяснить, не желая забегать вперед в ущерб делу. Здесь же я ограничусь замечанием, что это обстоятельство находится в известной, на опыте наблюдаемой связи с величиной существующей в этой стране ставки процента и с отдаленностью момента, в который будет закончен весь продукт. Если я предположу, что существующая в данной стране ставка процента равна 5%, то продукт первого рабочего года будет иметь в конце его ценность приблизительно в 1000 гульденов. Таким образом, вознаграждение, которое должен получить рабочий за первый рабочий год на основании принципа, что рабочий должен получать весь свой продукт или всю его ценность, будет равняться 1000 гульденам. Быть может, кому-либо, несмотря на предыдущие выводы, покажется, что это мало, — тогда я обращаю его внимание на следующее. Никто не будет сомневаться в том, что вознаграждение рабочего не будет сокращено, если он через пять лет получит всю паровую машину или всю ее ценность в 5500 гульденов. Вычислим в целях сравнения и ценность авансированной части вознаграждения к концу пятого года. Так как 1000 гульденов, полученных в конце первого года, можно на четыре года отдать под проценты и при 5%-ной норме (без сложных процентов) увеличить их еще на 200 гульденов (применение, доступное и рабочему, получившему вознаграждение), то очевидно, что 1000 гульденов, уплаченных в конце первого года, равноценны 1200 гульденов, уплаченным в конце пятого года. Поэтому если рабочий получает за пятую часть своего технического труда по истечении года 1000 гульденов, то очевидно, что он получает вознаграждение по масштабу, не менее благоприятному, чем если бы он получил за весь продукт по истечении пяти лет 5500 гульденов."

И Бём-Баверк заключает:
"Требования социалистов, если называть вещи своими именами, сводятся к тому, что рабочие, в силу наемного договора, должны получать больше, чем они заработали, больше, чем они могли бы получить, если бы они были предпринимателями за свой счет, больше, чем они создают для предпринимателя, с которым они заключает наемный договор.
....
Не только жадные капиталисты делают различие между настоящим и будущим, — его делает каждый рабочий, вообще каждый человек. Как жаловался бы на обсчет рабочий, если бы ему взамен его недельной заработной платы в 10 гульденов, подлежащей уплате сегодня, предложили 10 гульденов через годы! А неужели для предпринимателя безразлично то, что не безразлично для рабочего? "

Новый участник форума Alex Ей вытащил на свет настолько затасканные и пахнущие нафталином аргументы Бем-Баверка, что диву даешься.
Утверждение Alex Ей, что

весьма странное из-за этого "якобы".

Дело в том, что для людей? знакомых с творческим наследием Маркса? аргументы Бем-Баверка просто смешны. Бем не читал еще "Теории прибавочной стоимости " Маркса, в которых все объясняется. Да и в третьем тома "Капитала" Маркс неоднозначно разъясняет, почему цена более редкого вина, а также вина, находящегося в процессе дозревания отклоняется от стоимости.
Я даже не буду спорить с провонявшимися аргументами Бема, а приведу соответствующие положения Маркса, все разъясняющие (форматирование опускаю виду его бесполезности для данной категории участников форума):

В капитале, приносящем проценты, движение капитала сведено к самой краткой формуле; посредствующий процесс опущен, и таким образом капитал = 1000 фиксируется как вещь, которая потенциально = 1100 и в известный период времени действительно превращается в 1100 подобно тому, как увеличивает свою потребительную стоимость вино, которое продержали известное время в погребе. Капитал теперь вещь, но как вещь он — капитал. Деньги охвачены теперь «любовной страстью»100.
Т.25, ч.1, с.433.

Говоря о монопольной цене, мы вообще имеем в виду ту цену, которая определяется только стремлением купить и платежеспособностью покупателей, независимо от цены, определяемой как общей ценой производства, так и стоимостью продуктов. Виноградник, из винограда которого производится вино совершенно исключительного качества, вино, которое вообще может производиться лишь в сравнительно небольшом количестве, дает монопольную цену. Вследствие этой монопольной цены, избыток которой над стоимостью продукта определяется единственно богатством и вкусами знатных потребителей вина, винодел мог бы реализовать значительную добавочную прибыль. Эта добавочная прибыль, которая вытекает в данном случае из монопольной цены, превращается в ренту и достается в этой форме земельному собственнику в силу его титула на этот участок земли, наделенный особыми свойствами. Итак, здесь ренту создает монопольная цена.
Т.25, ч.2, с.336-337.

Отчего происходит это различие во времени обращения различных оборотных капиталов? Оттого, что один и тот же капитал в одном случае дольше задерживается в сфере производства в собственном смысле, хотя процесс труда не продолжается в течение всего этого времени. Так обстоит дело с вином, которое оставляется в погребе, чтобы оно достигло зрелости, с известными химическими процессами при дублении кож, при окрашивании и т. д.
т.26, ч.2, 191.

В противоположность этому, при рассмотрении средней нормы прибыли и цены издержек выдвигаются такие точки зрения, которые совершенно чужды определению стоимости и являются совершенно внешними по отношению к нему, — например, та точка зрения, что если капиталу какого-нибудь капиталиста приходится проделывать более продолжительные обороты, так как капитал этот, как это имеет место, например, с вином, вынужден дольше оставаться в процессе производства (или, в других случаях, дольше оставаться в процессе обращения), то капиталист должен быть компенсирован за то время, в течение которого он не может увеличивать стоимость своего капитала. Но как может то время, в течение которого не происходит увеличения стоимости, создавать стоимость?
Положение Милля о «времени» гласит:

«Время не может ничего делать... Как же в таком случае оно может увеличивать стоимость? Время есть лишь абстрактный термин. Оно — слово, звук. И получается один и тот же логический абсурд, говорят ли об абстрактной единице как мере стоимости или о времени как созидателе стоимости» («Elements of Political Economy». Second edition, стр. 99)35.
В действительности при определении оснований для компенсации капиталов в различных сферах производства дело идет не о производстве прибавочной стоимости, а о ее распределении между различными категориями капиталистов. Поэтому здесь приобретают значение такие точки зрения, которые не имеют абсолютно никакого отношения к определению стоимости как таковой. При этом основанием для компенсации служит все, что заставляет капитал в какой-нибудь особой сфере производства отказываться от тех условий, при которых он в других сферах мог бы произвести большую прибавочную стоимость. Так, например, когда применяется больше основного капитала и меньше оборотного; когда постоянного капитала применяется больше, чем переменного; когда капитал вынужден дольше оставаться в процессе обращения; когда, наконец, он вынужден дольше оставаться в процессе производства, не подвергаясь процессу труда, что имеет место там, где процесс производства по своей технологической природе требует перерывов, чтобы создаваемый продукт подвергался действию естественных сил природы (например, вино в погребе). Во всех этих случаях, — последний из них есть тот, который выделяет Милль, представляющий себе, следовательно, встретившуюся ему трудность очень узко и только как нечто единичное, — имеет место компенсация. Из прибавочной стоимости, произведенной в других сферах, некоторая часть переносится на эти капиталы, находящиеся в менее благоприятных условиях для непосредственной эксплуатации труда, соответственно только лишь их величине (это выравнивание, при котором каждый отдельный капитал выступает лишь как определенная часть общественного капитала, осуществляется конкуренцией). Явление это оказывается весьма простым, раз понято отношение между прибавочной стоимостью и прибылью и, далее, выравнивание прибылей в общую норму прибыли. Но если хотят понять его, без какого бы то ни было опосредствования, прямо из закона стоимости, т. е. если хотят объяснить прибыль, получаемую отдельным капиталом в отдельной отрасли, из той прибавочной стоимости (или неоплаченного труда), которая содержится в произведенных этим капиталом товарах (а значит и вообще из труда, овеществленного непосредственно в самих этих товарах), то это представляет собой проблему, еще гораздо более неразрешимую, чем квадратура круга, которая может быть найдена алгебраически. Это просто попытка представить существующим то, чего нет. Но именно в этой непосредственной форме Милль и пытается разрешить проблему. Поэтому решение вопроса по существу здесь невозможно, а возможно только софистическое устранение трудности на словах, т. е. только схоластика. Это начинается у Милля. А у такого бессовестного пошляка, как Мак-Куллох, эта манера принимает форму важничающего бесстыдства.
Решение вопроса, предложенное Миллем, лучше всего может быть охарактеризовано словами Бейли:

«Г-н Милль сделал своеобразную попытку свести действие времени к затрате труда. «Если», говорит он («Elements», second edition, 1824, стр. 97), «вино, которое выдерживается в погребе, благодаря этому возрастает в стоимости за год на 1/11, то было бы правильно считать, что на него затрачено на 1/11 больше труда»... Какой-либо факт было бы правильно считать имевшим [793] место лишь тогда, когда он действительно имел место. В приведенном примере, согласно предположению, ни одно человеческое существо не приблизилось к вину, не затратило на него ни одной секунды, ни малейшего движения мускулов» («A Critical Dissertation on the Nature, Measures, and Causes of Value» etc. London, 1825, стр. 219—220).
Противоречие между общим законом и более развитыми конкретными отношениями здесь хотят разрешить не путем нахождения посредствующих звеньев, а путем прямого подведения конкретного под абстрактное и путем непосредственного приспособления конкретного к абстрактному. И этого хотят достигнуть с помощью словесной фикции, путем изменения vera rerum vocabula*. (Перед нами, действительно, «спор о словах»36, но он является спором «о словах» потому, что реальные противоречия, не получившие реального разрешения, здесь пытаются разрешить с помощью фраз.) Что эта манера, которая у Милля выступает еще только в зародыше, гораздо больше разрушила всю основу теории Рикардо, чем все нападки противников, обнаружится при рассмотрении взглядов Мак-Куллоха.
Т.26, ч.3, с.83-85.

Я думаю, что мыслящие люди, прочитав приведенные разъяснения Маркса, согласятся с тем, что Бем-Баверк был глубоко неправ.

Второй приведенный Alex Ей аргумент даже и анализировать нет необходимости. Он опровергнут в полемике Маркса против Прудона. Это надо было бы знать тоже.

С уважением,
В.К.

Вот как раз мыслящие люди не соглашаются.
Потому что в основе разъяснений Маркса лежит его же не доказанная гипотеза что сумма всех стоимостей равна сумме всех цен. (трансформационнная проблема) Однако в действительности это не так. Политическая экономия капитализма по Марксу основана на этой не доказанной (и неверной) гипотезе и поэтому не может быть признана верной.
Да и Бем-Баверк был не глубоко неправ, а только частично неправ, считая процент на капитал вполне справедливой вещью, данной людям свыше, а не результатом алчных устремлений класса богатых.

Не следует притягивать за уши постулат инвариантности Маркса, используемый при трансформации стоимости в цену производства, в качестве первоосновы политической экономии капитализма. Этот постулат относится к совокупности товаров, как писал Маркс, опредмечивающих национальный доход или вновь созданную за год стоимость. После превращения стоимостей в цены производства совокупная вновь созданная стоимость ведь не меняется, в каких бы ценах не измерялся соответствующий годовой продукт.
Здесь ничего не надо доказывать с теоретической точки зрения, так как это аксиома. Аксиомы ведь не доказывают.
Другое дело, как все это проявляется на практике.
Энгельс незадолго до своей смерти писал:

«…Совокупная прибыль и совокупная прибавочная стоимость могут совпадать только приближенно. К тому же учтите еще, что как совокупная прибавочная стоимость, так и совокупный капитал суть не постоянные, а переменные величины, изменяющиеся изо дня в день, и тогда станет очевидным, что совершенно невозможно иное выражение нормы прибыли формулой ∑m/∑(c+v), кроме как при помощи приближенного ряда, и совершенно невозможно иное совпадение совокупной цены с совокупной стоимостью, кроме такого, которое постоянно стремится к единству и все же снова от него постоянно удаляется. Другими словами, единство понятия и явления выступает как процесс по существу бесконечный, и таковым оно является в данном случае, как и во всех других» (выделено мною — В.К.)[ Маркс, К., Энгельс, Ф. Соч., 2-е изд., т.39, с.356].

Вообще говоря, критики Маркса - люди недалекие, своего рода экономические дауны.

В.К.

СПРАВКА

Аксио́ма (др.-греч. ἀξίωμα — утверждение, положение) — утверждение, принимаемое истинным без доказательств, и которое в последующем служит «фундаментом» для построения доказательств в рамках какой-либо теории, дисциплины и т.д.
После того как даны названия изучаемым объектам и их основным отношениям, а также аксиомы, которым эти отношения должны подчиняться, всё дальнейшее изложение должно основываться исключительно лишь на этих аксиомах, не опираясь на обычное конкретное значение этих объектов и их отношений. Утверждения на основе аксиом называются теоремами.
Впервые термин «аксиома» встречается у Аристотеля (384—322 до н. э.) и перешёл в математику от философов Древней Греции. Евклид различает понятия «постулат» и «аксиома», не объясняя их различия. Со времён Боэция постулаты переводят как требования (petitio), аксиомы — как общие понятия. Первоначально слово «аксиома» имело значение «истина, очевидная сама по себе». В разных манускриптах Начал Евклида разбиение утверждений на аксиомы и постулаты различно, не совпадает их порядок. Вероятно переписчики придерживались разных воззрений на различие этих понятий.

Например, создавая свою специальную теорию относительности, А. Эйнштейн принял два постулата: постулат относительности утверждает, что не только механическими, но и оптическими наблюдениями и опытами наблюдатель не может определить, в каком направлении и с какой скоростью движется его инерциальная система. Для того, чтобы согласовать это постулат относительности с известными в то время экспериментами, Эйнштейн принял второй постулат — постулат инвариантности скорости света.

Однако в настоящее время физики пришли к выводу, что оба эти постулата ошибочны. В частности, теория относительности основана на утверждении, что свет обладает странным свойством инвариантности, то есть его скорость в пустоте не зависит ни от движения источника света, ни от движения наблюдателя. Постулат инвариантности — это результат ошибочного объяснения известных оптических наблюдений и экспериментов без учёта влияния на скорость света с р е д ы , в которой происходит любое распространение света. В теории относительности при анализе реальные ситуаций с движением источника света и наблюдателя предполагается, что свет распространяется в пустоте, в то время как в природе вообще невозможно найти случаи, где свет распространяется в абсолютной пустоте. Учёт влияния на скорость света среды позволяет просто объяснить все известные оптические явления, в том числе и противоречащее теории относительности явление звёздной аберрации, и даёт возможность впервые провести прямую проверку постулата инвариантности скорости света. Предлагаемые эксперименты должны быть проведены, поскольку важен не только ожидаемый положительный результат, но представляет интерес и отрицательный результат, который может стать в этом случае первым прямым подтверждением независимости скорости света от движения наблюдателя.

Заметьте, никто из физиков не делает трагедии из ошибочности постулатов Эйнштейна. В политэкономии же экономические дауны мусолят постулаты инвариантности Маркса на свой лад, не удосужившись разобраться что такое у Маркса total social product.

Аксиома - это когда все согласны, что доказывать ничего не нужно. Достаточно одного несогласного (например меня, хотя есть и много других), то уже доказательство необходимо. А его нет.
Я со своей стороны выдвигаю такую интерпретацию основных экономических понятий, при которой сумма всех стоимостей принципиально отличается от суммы всех цен на вполне и точно определенную величину - степень эксплуатации. И все у меня сходится точно, до копейки, без всяких приближений и диалектики. То есть имеет место научная математическая интерпретация реальных явлений экономики. А вы по прежнему считаете, что приближенные разглагольствования Маркса - истина в первой инстанции.

Маркс конечно вправе вводить свои понятия основных экономических параметров. Но точно такое же право есть и у других. Например у меня.
Основная практическая ошибка Маркса - он упустил из своего определения стоимости стоимость будущего труда по развитию производства. Ведь этим рабочим кто-то же платит? Стоимость их труда куда-то входит? Куда? У Маркса нет ответа на этот вопрос. Потому что приращение стоимости основного капитала у Маркса не входит никаким образом в стоимость произведенного продукта. Это принципиальная ошибка. Только не нужно извлекать из потаенных уголков всего написанного Марксом что-то, слегка подходящее по смыслу. Я имею ввиду основной закон стоимости Маркса.

Благодарю Валерия за содержательные комментарии, но...
Весьма наивно было бы предполагать, что Бём-Баверк не читал 3-го тома "Капитала", на который сделана ссылка - он ведь в основном его и разбирает по косточкам, когда рассматривает т.н. "прибавочную стоимость" и "эксплуатацию". Да и пример с виноградником, вполне возможно, именно оттуда навеян - ведь это же не Маркс отвечает Бём-Баверку, а Бём-Баверк - Марксу, уже, очевидно, после смерти последнего.

Приведённые Валерием цитаты из Маркса ничего не разъясняют, и совсем не приближают к ответу на вопрос, поставленный в задаче Бём-Баверка.

Ещё раз напомню этот вопрос:

"Однако, спрашиваю я, сколько же он им должен был уплатить по "справедливости"?"

Я понимаю, конечно же, что на этот вопрос ответить невозможно, оставаясь в рамках социалистических представлений о "справедливости" и социалистических теорий об "эксплуатации".
И Маркс, конечно же, отвечает не на задачу Бём-Баверка — хотя бы потому, что задача эта была задана Бём-Баверком уже после публикации 3-го тома "Капитала" и следовательно, после смерти Маркса.

Когда марксистам нечего возразить против логики, они часто прибегают к МЕТОДОЛОГИЧЕСКОМУ КОЛЛЕКТИВИЗМУ. Именно это и делает Маркс в данном случае (как и во многих других).
Сначала, впрочем, Маркс, критикуя Милля и Мак-Куллоха, признаёт очевидное: "решение вопроса по существу здесь невозможно, а возможно только софистическое устранение трудности на словах, т. е. только схоластика. Это начинается у Милля. А у такого бессовестного пошляка, как Мак-Куллох, эта манера принимает форму важничающего бесстыдства". (Кстати, замечу мимоходом, что Бём-Баверк тоже в пух и прах разделывает и Милля, и Мак-Куллоха в своём труде "Капитал и процент").
Но затем Маркс всё-таки решается предложить и собственный вариант схоластической "бессовестной пошлости".
Каким же образом Маркс изворачивается, пытаясь всё-таки "решить вопрос по существу"? А вот именно таким, как уважаемая Валерий выделил:


Суть Вы выделили совершенно правильно. То, что Вы отметили - и есть тот самый методологический коллективизм, т.е., принцип, согласно которому экономическими субъектами являются не индивиды, а какие-то абстрактные сущности, группы индивидов, такие как, например, "класс капиталистов".
Попытаюсь теперь перевести мысль Маркса с "диалектического" языка на более понятный, применительно к примеру с вином.
Итак, ценность редкого вина не определяется "законом стоимости", так как она - "монопольная". Т.е., Маркс вслед за Рикардо вынужден признать, что есть ряд товаров (которые, конечно же, представляют из себя некое "исключение"), ценность которых определяется по меньшей мере не только "общественно необходимым временем" на их производство, а ещё и какими-то другими факторами. В данном случае Маркс прямо указывает на такой фактор, как "стремление купить и платёжеспособность покупателей". Вот это да! Неужели Маркс признаёт то, что экономисты австрийской школы называют "субъективной ценностью"?

Конечно же, нет! Всё в порядке с "законом стоимости", действующим "как тенденция", поскольку на помощь приходит методологический коллективизм. Естественно, что редкое коллекционное дорогое вино может позволить себе только "буржуй-эксплуататор", купив его у другого "буржуя-эксплуататора" по "монопольной цене". И совсем неважно, что один из них переплатил за вино сверх суммы, полагающейся по "закону стоимости". Ведь если сложить всё "награбленное" у всего "бедного пролетариата" всеми "проклятыми буржуями" в совокупности, то "совокупная прибавочная стоимость" всё равно будет равна "совокупному неоплаченному труду" пролетариев. И какая разница, как там "проклятые буржуи" делят её между собой, - важно ведь только то, что "бедных пролетариев ограбили"!
Данный методологический принцип очень важно помнить, читая Маркса и других социалистов. У них всюду непременно действуют "совокупный капиталист", "совокупный пролетарий", "общество", "производительные силы", и т.п., - вместо реальных экономических субъектов.
То, что за этими абстракциями нет никакого реального содержания, социалистов не интересует.
Вместо ответа на конкретный вопрос "сколько следует уплатить по "справедливости" рабочим, которые произвели молодое вино, марксисты предпочитают просто подменить этот вопрос на свой излюбленный: каким таким хитрым образом "буржуи грабят пролетариев"?
И сплошь и рядом, как только требуется ответить на конкретный вопрос, вытаскиваются на свет коллективистские категории. Марксистам прямо указывают на противоречие между тем, что Маркс писал в 1 томе "Капитала" и тем, что написано им же в 3 томе. Сначала Маркс утверждает, что товары обмениваются "по стоимости", а любые отклонения цен от стоимости носят случайный и преходящий характер, и что этот закон обмена "по стоимости" хоть и действует "как тенденция", но действует! Затем Маркс признаёт, что всё-таки товары обмениваются по ценам, систематически отклоняющимся от т.н. "стоимости". Но нам тем не менее сообщают, что всё в порядке. Никакого противоречия нет.
Ведь если сложить все цены и все "стоимости", то "совокупная цена" непременно будет равна "совокупной стоимости", а "совокупный бухгалтер", сведя такой сложнейший баланс, по-видимому, испытает "совокупный бухгалтерский оргазм" невиданной силы.
И ясно, что хотя при этом будет производиться, наверно, обмен какого-то "совокупного товара" на какие-то "совокупные деньги" между каким-то "совокупным продавцом" и "совокупным покупателем" в одном лице, - но закон-то в целом незыблем! Да и не столь уж важна эта никому не нужная конкретика. Важно лишь то, что при этом "совокупный буржуй" грабит "совокупного пролетария", недоплачивая ему за "совокупный труд".

Марксистская теория эксплуатации напрочь неверна
И поэтому никаких проблем с ней нет
Нелепо по марксистски считать всю прибыль собственника мерой эксплуатации
Так как априори понятно что без прибыли собственника развитие системы ьобщество государство прекратится
Задача не в том чтобы отнять у собственника всю прибыль а задача в том чтобы доход собственника объективно правильно распределялся между собственником средств производство и не собственником
Так чтобы не собственник получал бы всю зарплату им заработанную
А собственник получал бы прибыль равную объективно ему необходимую для его хозяйственных нужд и личного потребления

О чем подробно представлено в работах Лебедева представленных в том числе здесь

Уважаемый Alex Ей!

Все, что вы написали - не впечатляет, так как у вас отсутствует генеральная научная мысль.
Размышления о методологическом коллективизме - попытка увести спор в сторону.

Аргументы Бем-Баверка, как и других полезностных "критиков" Маркса, базируются на смешении цены со стоимостью. Эти две категории они заменяют категорией "ценность".
Марксисты ведь не отрицают, что цена может отклоняться от стоимости, причем по разным причинам. Один из таких феноменов - цена производства, отклоняющаяся от стоимости сообразно величине органического строения капитала.
Сторонники теории предельной полезности придают отклонению цены от стоимости абсолютное значение, когда стоимость (труд) превращается в нуль, а само отклонение (полезность) становится основной причиной цены. Вместо объективного фактора (количество труда) основой цены начинают считать субъективную полезность. В этом случае рассыпается научная основа цены, ибо у разных людей будет различная величина цены в зависимости от их предпочтений.
Вам, очевидно, неизвестны последние достижения в области критики теорий предельной полезности и вы вытащили эту рухлядь - Бем-Баверка.
Представьте такую ситуацию. Вдруг стерлась вся информация о ценах. Задача для разных теоретических школ одна. Восстановить относительные цены, опираясь на технико-технологические параметры производства (вообще говоря, полезностникам они не нужны) и любые другие соображения.
Я уверяю вас, что эта задача имеет логическое решение только в рамках теории трудовой стоимости и марксистской теории распределения общественного продукта.
Поэтому уже А.Маршалл понимал что к чему и занимался никому не нужным синтезом альтернативных теорий.
Главным вкладом Маршалла в экономическую науку считают соединение воедино классической теории и маржинализма. Он думал, что рыночная ценность товара определяется равновесием предельной полезности товара и предельных издержек на его производство. Графическим эквивалентом данного положения является знаменитый график, именуемый «крест Маршалла» или «ножницы» Маршалла.
Дж. М. Кейнс считал, что общая идея, лежащая в основе утверждения Маршалла о том, что ценность устанавливается на равновесном уровне спроса и предложения является эквивалентом системы Вселенной Коперника. В частности, Маршалл ввел в экономическую теорию категории: «эластичность спроса», «потребительский излишек».

Задача маржинализма - исследование закономерности экономических процессов на основе использования предельных величин. Соответственно все основные категории в маржиналистской теории основаны на применении количественного анализа. Это такие категории, как предельная производительность, предельные издержки, предельная полезность.

Теория позволила применить к исследованию экономических процессов количественные методы, использовать в экономической науке математический аппарат; создать экономические модели; проанализировать эластичность спроса и поставить проблему оптимума.
Сущность "маржиналистской революции":

Осуществлен переворот в методах анализа. Центр тяжести в анализе был перемещен с издержек на конечные результаты. В качестве исходного момента для экономической теории была принята субъективная мотивировка экономического поведения индивидов. В экономическую науку был впервые введен принцип предельности. Возник предельный анализ.
Изменилась постановка задач. Маржиналисты сделали упор на статических задачах, характерных для краткосрочных периодов, в которые величины не успевают измениться. При этом анализируются различные способы использования ресурсов для удовлетворения потребностей.
Произошла "революция в теории ценности". Отвергается классический подход, т. е. сведение ценности к затратам труда или к другим факторам. Ценность определяется степенью полезного эффекта, т. е. степенью удовлетворения потребностей.
Карл Менгер. Главным элементом в методологическом инструментарии Менгера является микроэкономический анализ. Он позволил, с одной стороны, противопоставить учению «классиков» об экономических отношениях между классами анализ экономических отношений и показателей на уровне отдельного хозяйствующего субъекта (по терминологии Менгера — «хозяйство Робинзона»), но с другой — увлечься положением о том, что якобы выявить и решить экономические проблемы возможно, рассматривая их только на уровне индивида, на микроуровне с учетом феномена собственности и обусловленного относительной редкостью благ человеческого эгоизма.
В работе «Основания политической экономии» Менгер переходит к теоретическим положениям политической экономии, в том числе к таким, как «ценность», «обмен», «товар», «деньги» и другие. Он разработал теорию стоимости (ценности), определяемую предельной полезностью. Ценность экономических благ выявляется человеком в процессе удовлетворения потребностей, т.е. тогда, когда он сознает зависимость от их наличия в своем распоряжении. Соответственно не имеют для человека никакой ценности, в том числе потребительной, только неэкономические блага.
Кроме того, он поясняет, что «ценность не есть нечто присущее благам, не свойство их, но, наоборот, лишь то значение, которое мы прежде всего придаем удовлетворению наших потребностей...». Чтобы подтвердить такого рода суждение, Менгер приводит пример оазиса, где вода из источника, покрывающая все потребности людей в ней, не имеет ценности и, наоборот — вода приобретает для жителей оазиса ценность, когда внезапно поступление воды из источника сократится настолько, что распоряжение определенным количеством воды станет необходимым условием для удовлетворения конкретной потребности жителей оазиса.

«Ценность — это суждение, которое хозяйствующие люди имеют о значении находящихся в их распоряжении благ для поддержания их жизни и их благосостояния, и поэтому вне их сознания не существует».

По мнению Менгера, «затраты труда и его количества или других благ на производство того блага, о ценности которого идет речь, не находятся в необходимой и непосредственной связи с величиной ценности». Менгер использует «доказательство», обращаясь к примеру о ценности бриллианта и давая комментарий, суть которого такова: величина ценности этого минерала не зависит от того, нашли ли его «случайно» или он «добыт из месторождений путем затраты тысячи рабочих дней», так как определяющим моментом «при обсуждении его ценности» считается то количество «услуг», которого можно лишиться, не будь его в нашем распоряжении.

Фактически по данной теории австрийской школы, получившей название «теории вменения», предполагается, что доля стоимости (ценности) блага «первого порядка» вменяется благам «последующих порядков», использованным при его изготовлении. При всех условиях ценность благ высшего порядка определяется предполагаемой ценностью благ низшего порядка, на производство которых они предназначаются или предположительно предназначаются людьми.

Блага высшего порядка рассматриваются Менгером в качестве неизбежной предпосылки производства благ. Причем к их числу он предлагает относить не только совокупность сырых материалов, труд, используемые участки земли, машины, инструменты и пр., но и «пользование капиталом и деятельность предпринимателя».

Менгер считает ошибочным ставить в вину социальному строю возникающую якобы «возможность... отнимать у рабочих часть продукта труда». Он пишет, что труд представляет собой только один элемент производственного процесса, который «является не в большей степени экономическим благом, чем элементы производства». Поэтому, по его мнению, владельцы капитала и земли живут не за счет рабочих, а «за счет пользования землей и капиталом, которое для индивида и общества имеет ценность так же точно, как и труд».

Менгер подвергает серьезной критике и теорию заработной платы классиков, по которой цена простого труда тяготеет к минимуму, но она при этом должна «прокормить» рабочего и его семью. По его мнению, такой подход неправомерен, поскольку идея о заработной плате как источнике «для поддержания жизни» будет всегда приводить к увеличению числа работников и снижению цены труда до прежнего (минимального) уровня. Поэтому во избежание регулирования цены простого труда по принципу минимума средств существования им рекомендуется сведение более высокой цены остальных видов труда на затрату капитала, на ренту с таланта и т. д.

Сущность обмена сведена преимущественно к индивидуальному акту партнеров, результат которого якобы обоюдовыгоден, но не эквивалентен.

По его словам, всякий экономический обмен благ для обменивающихся индивидов означает присоединение к их имуществу нового имущественного объекта, и поэтому обмен можно сравнить в хозяйственном смысле с продуктивностью промышленной и сельскохозяйственной деятельности. Вместе с тем обмен — это не только выгода, но и экономическая жертва, вызванная меновой операцией, отнимающей «часть экономической пользы, которую можно извлечь из существующего менового отношения», что нередко делает невозможной реализацию там, где она была бы еще мыслима.

Все, кто способствует обмену, т. е. экономическим меновым операциям являются такими же производителями, как земледельцы и фабриканты, ибо цель всякого хозяйства состоит не в физическом увеличении количества благ, а в возможно более полном удовлетворении человеческих потребностей.

Эйген фон Бем-Баверк. Был учеником Менгера, продолжил развитие маржиналистской теории в книгах «Капитал и прибыль» (1884), «Позитивная теория капитала» (1889), «Основы теории ценности хозяйственных благ» (1886).

Он исследовал не только индивидуальный обмен, но и целостный рынок. Рассмотрел проблему распределения как проблему установления цен на факторы производства. Важное место в его работах занимает «теория ожидания», центральной идеей которой является возникновение прибыли (процента) на капитал. В связи с продолжительностью времени производительные средства превращаются в продукт, возникает разница в ценах этих средств и продукта, в которой скрывается прибыль на капитал.

Вы совершенно правы, в оригинальной трактовке цены с точки зрения предельной полезности - рассыпается.
Но этот недостаток устраняется введением понятия будущего труда (средства на развитие производства):



"Цена производства товара" приблизительно равняется "Затраты абстрактного труда" или "Стоимость" по Марксу. Приблизительно - потому что у Маркса все приблизительно, а у меня точно, по данным бухгалтерского учета.

Грубо говоря и без учета эксплуатации у меня отклонение цены от стоимости - это стоимость будущего труда. А с учетом эксплуатации добавляется процент на капитал.

Я когда читаю "цена по Сербойко", то это меня умиляет и больше я уже ничего не способен ни читать, ни понимать. И так все ясно.

Странно...
Ведь Маркса вы же читаете?
А Сербойко - просто одно их многочисленных завихрений его недоказанных гипотез.
В конце концов, с продвиженцами нетоварного производства вы же беседуете? А большего бреда трудно найти. Даже у Сербойко.

Да нет, это не бред. Просто вы проспали зарождение новой экономики.
Вот она, новая экономика:
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0% ... 0%BD%D0%B8

http://bankvremeni.org/intro.jsf

И чего ж тут нового?
Суррогаты платежных средств стары как мир. Это просто одно из тысяч проявлений таких суррогатов. Попытка учесть принципиально неучитываемое. Давно пора понять - если нет рынка, то нет адекватной оценки обществом сделанного тобой. Это только ордена и медали по формальным признакам выдают. Но там никто и не претендует на объективность. Если награда находит героя - то это дело случая. Экономику на случайностях и приблизительностях не построишь. В экономике точный учет необходим.

Наемный работник в течение рабочего дня тратит cвой труд и рабочее время на создание
Продукции которая вернет Собственнику его затраты
Продукцию которая. Обеспечит собственнику величину зарплаты не собственника
Продукцию которая обеспечит собственнику прибыль
При этом вся"
Перечисленная
. Продукцияэ создается не собственником его живым трудом

Только заведомо повернутый на однобокой идеологии может посчитать что к не оплаченному труду относится только труд и время на создание прибыли собственника
Не учитывая при этом живой труд на создание продукции для возврата затрат собственника

Только заведомо повернутый на неверной идеологии может считать что вся прибыль собственника должна быть отнята от собственника и признана мерой эксплуатации не собственника

Такие марксовые нелепости Наглядно показывают что никакой теории эксплуатации Марксом не создано. А создан Марксом только идеологизированный жупел для разводки неграмотных людей и. Натравливания людей системы общество государство друг на друга

См. Приведенные мной работы Лебедева

Уважаемый Валерий, Вы пишете:

Если Вы внимательно просмотрите "Капитал" Маркса в его оригинальном издании на немецком языке, то наверно, с большим удивлением для себя обнаружите, что Маркс почему-то чаще использует английское слово ”value” для обозначения той самой категории "стоимость", о которой Вы пишете. Вообще-то адекватный перевод на русский язык для этого слова - как раз "ценность", которая Вам почему-то не понравилась у Бём-Баверка. Тем более, что Маркс, помимо этого английского слова, использует ещё и немецкое ”Kosten”, - и использует его опять-таки в прямом значении: “затраты, издержки, расход”. Я вообще полагаю, что русское многозначное слово "стоимость", которое применяется в русских переводах "Капитала" для обозначения как ценности, так и затрат, - призвано как раз для того, чтобы помочь запутать читателя этой "диалектикой", которая прослеживается и у Маркса. Правда, Марксу сложнее смешивать эти понятия именно в силу того, что ни в немецком, ни в английском языках нет эквивалента русскому слову "стоимость" с таким же неоднозначным смыслом. Но Маркс, тем не менее, ухитряется это делать. Это он, а не Бём-Баверк, смешивает разные категории в зависимости от контекста их употребления. И делает именно для того, чтобы обосновать свою "трудовую теорию ценности", которая является частным случаем всех т.н. "затратных теорий ценности", ложность и неполноту которых впервые ясно показал именно Бём-Баверк.
Конечно, Бём-Баверк не является истиной в последней инстанции в том, что касается теории предельной полезности. Кое в чём он даже сделал шаг назад по сравнению с его предшественником Карлом Менгером, кое в чём — продвинулся дальше. Современная теория предельной полезности, разумеется, ушла далеко вперёд от того состояния, в котором она находилась при жизни Бём-Баверка. Но дело-то в том, что марксисты и другие сторонники трудовой теории ценности до сих пор остались как будто на том же уровне конца 19 — начала 20 века, и самое большее, на что они способны — это пытаться критиковать Бём-Баверка, а не его последователей, и даже не его предшественника Менгера. Причём критиковать его не за реальные огрехи и неточности, а как раз за то, что является его личным достижением: именно Бём-Баверк поставил крест на т.н. "затратных теориях ценности", ведущих начало ещё от Адама Смита и Дэвида Рикардо.

Что такое "затратная теория ценности"?
Это такая теория, которая редуцирует ценность экономического блага к затратам ресурсов (труда и природных благ), при помощи которых экономическое благо было произведено.
Для своего времени "затратные теории ценности" были действительно большим достижением экономической мысли, поскольку они очень неплохо объясняли то, что касается обмена и формирования цен "массовых", "воспроизводимых" товаров.
Затратные теории, впрочем, не сводили цены товаров, участвующих в обмене, к т.н. "стоимости", поскольку утверждали также, что цена товара формируется на свободном рынке и может отклоняться от "стоимости". Однако эти отклонения временные, и в тенденции цены на одинаковый товар стремятся закрепиться в очень узком диапазоне, тяготея к точке равновесия между спросом и предложением, которая как раз и соответствует "стоимости", вычисляемой через затраты.

Более того, сами эти колебания цен вокруг средней точки схождения вроде бы прекрасно объяснялись как раз через затратную теорию. Ведь если на свободном рынке товар в дефиците, и цена товара сильно превосходит затраты, то его становится выгодней производить. Когда рынок вновь насыщается товаром, цена падает. Если она упадёт ниже затрат, то товар станет невыгодно производить, и число желающих делать это уменьшится, тем самым снова уменьшится выпуск товара, и возрастёт его цена.(Замечу пока вскользь, что в австрийской экономической школе тоже присутствует как составная часть некая аналогия этой теории, но за "маленьким" отличием: экономическому благу "вменяются" не затраты, а ценность других экономических благ, присутствующих в технологической цепочке производства).
Но уже и Адам Смит, и Дэвид Рикардо прекрасно понимали, что все экономические блага не могут быть охвачены "затратной" теорией. Уже тогда признавались и "исключения", которые не вписывались в общую теорию: например, редкие ресурсы и уникальные произведения искусства, которые невозможно повторить. То же относится и к частному случаю "затратной теории ценности" - трудовой теории ценности в варианте Маркса, который тоже говорил об "исключениях": например, о т.н. "монопольных ценах".
Чтобы было понятно, почему трудовая теория ценности является частным случаем затратной теории, можно рассмотреть пример, который приводил экономист австрийской школы Роберт Мэрфи в дискуссии с анархо-синдикалистом Карсоном.

Пусть зарплата чистильщика обуви равна 10 долларов в час. Для чистки одной пары обуви он тратит 15 минут времени и 1/5 банки крема, которая стоит 25 долларов. Тогда цена одной чистки обуви в соответствии с "затратной теорией" равна 2,5 + 5 = 7,5 доллара.

Сразу виден серьёзный недостаток затратной теории ценности: она ведёт к порочному кругу, поскольку объясняет цены товаров и услуг через цены других товаров и услуг (ресурсов, которые были затрачены). Их, конечно, тоже можно "разложить на компоненты", но всё равно остаётся непонятным, откуда берутся "первичные" цены.

Экономисты, придерживающиеся "трудовой теории ценности", казалось бы, разрешили эту проблему порочного круга, сведя в конечном счёте ценность товара к затратам труда. Любой ресурс, в том числе и природный, рассматривается как "овеществлённый труд". А для измерения самого труда, говорят эти экономисты, можно использовать рабочее время (например, т.н. "общественно-необходимое время" с учётом "сложного" и "простого" труда, как у Маркса).

Сторонники "трудовой теории ценности" просто делают ещё один шаг вглубь производственной цепочки:

Почему банка крема стоит 25 долларов? Потому, что рабочему с зарплатой 10 долларов в час потребуется 2 часа рабочего времени для того, чтобы изготовить из воска ценой 5 долларов законченный продукт. Таким образом, цена одной чистки сводится к цене 15+24=39 минут рабочего времени, т.е., 6,5 долларов, плюс 1 доллар за сырьё — воск (вспомним, что на одну чистку требуется 1/5 банки крема, на изготовление которого ушло 120 минут / 5 = 24 минуты рабочего времени, а цена сырья (пятая часть от стоимости воска для одной банки крема - 1 доллар) сведётся к 6 минутам рабочего времени (ведь 1 доллар — это как раз десятая часть средней часовой зарплаты). Итого одна чистка обуви может быть измерена 45 минутами "общественно-необходимого" времени.

Между прочим, очень похожую процедуру редукции для вычисления ценности используют и некоторые экономисты австрийской школы, только они, в отличие от социалистов, полагают, что собственник ресурсов должен получать с них ренту, и закладывают её в расчёт.

При ближайшем рассмотрении, однако, оказывается, что и "трудовая теория ценности" всё-таки не решает проблему "порочного круга" цен. Ведь сама минута рабочего времени не только ресурс для производства товара, но и товар, участвующий в обмене. Этот товар тоже должен к чему-то редуцироваться, - очевидно, к каким-то другим товарам, затраченным на его "производство". Т.е., чтобы работать эту минуту, рабочий должен питаться, одеваться, пользоваться многими вещами, ценность которых должна быть приведена к этой минуте. И мы снова получим бесконечный цикл. В примере в качестве эталона для измерения ценности рабочего времени указаны деньги ("товар товаров"). Но деньги ведь не едят, ими не одеваются, на них просто покупают другие товары, и деньги тоже не устраняют порочный круг. Сколько стоит 1 доллар в минутах рабочего времени? Из примера понятно, что 6 минут. А почему? А потому, что рабочее время стоит 10 долларов в час. А почему рабочее время стоит 10 долларов в час? А потому, что 1 доллар стоит 6 минут рабочего времени, - и т.д.., до бесконечности.

Но главный недостаток затратных теорий ценности (и в частности, трудовых) даже не в этом порочном круге.
Основных претензий к этим теориям всего 3.

1. Самая основная претензия — методологическая. Затратные теории совершенно не учитывают предпочтений экономических субъектов в качестве причин формирования цен.

Рассмотрим то, что уважаемая Валерий считает недостатком теории предельной полезности и всех прочих, за исключением трудовой теории стоимости, когда говорит:




Дело обстоит в точности до наоборот. Поскольку причиной формирования цен являются не затраты, а субъективные предпочтения участников рынка, то цены очень быстро восстановятся сами, даже если вдруг пропадут все данные о затратах. В условиях свободного рынка, конечно, а не рынка, зарегулированного государством, где действительно кому-то в голову может придти сумасбродная идея "восстанавливать" все цены на основании каких-то умозрительных теорий — вот это как раз и невозможно. Как невозможен и вообще экономический расчёт при социализме (но это уже Мизес, а не Баверк).

2. Затратные теории ценности в прикладном смысле годятся только для товаров массового производства, которые можно воспроизводить вновь и вновь. С помощью затратных теорий невозможно правильно вычислить цену картины Рубенса или даже виолончели, на которой играл, скажем, Ростропович. И даже такая бессмысленная и совершенно антихудожественная вещь, как "Чёрный квадрат" Малевича стоит бешеных денег, покуда есть желающие их платить.

3. Отсутствие учёта временнОго фактора. Во-первых, затратные теории в принципе статичны, они могут объяснить для ограниченного числа указанных в п.2 товаров только формирование неких "равновесных" цен, к которым стремятся цены, меняющиеся чуть ли не каждый день. Затратные теории сами по себе не объясняют этих ежедневных флуктуаций, и косвенно всё-таки привлекают для их объяснения "невидимую руку рынка".
Но самое главное то, что во всех затратных теориях совершенно не учитывается т.н. "первоначальный процент", отражающий временнЫе предпочтения при обмене настоящих благ на будущие. Именно Бём-Баверку принадлежит заслуга формулирования этого закона, согласно которому ценность одного и того же экономического блага сейчас и в будущем времени различается.

То, что социалисты клеймят как "эксплуатацию" путём присвоения "прибавочной стоимости", на самом деле есть не что иное, как разница в субъективных оценках настоящих и будущих благ.

Первая претензия, по-видимому, восходит ещё к Менгеру, предложившему конструктивную альтернативу в виде своей теории субъективной ценности, вторая и третья — скорее уже заслуга Бём-Баверка. Ведь именно он фактически похоронил своей критикой эти устаревшие ещё при его жизни затратные теории ценности, и в частности, трудовые теории ценности Родбертуса и Маркса.
Что касается теории предельной полезности, теории субъективной ценности, то их преимущество в том, что они, включая всё ценное, что могут дать затратные теории ценности, в то же время не ограничивают общности, и рассматривают как товар любые экономические блага, а не только избранные. По сути, субъективная теория ценности и теория предельной полезности — это просто методологически верное обобщение старых теорий, и шаг вперёд в развитии экономической науки.
А вот всякие попытки их "улучшить" объективизмом и математикой, концепцией "равновесия", кривыми совокупного спроса и предложения — это уже шаг назад.
Далее, Валерий, Вы пишете:



Ну, насчёт того, что Маршалл занимался "никому не нужным синтезом", я согласен.
Но я вообще-то не понял, зачем Вы вдруг перекинулись здесь на Маршалла и особенно на Кейнса.
Положим, что с первым Бём-Баверк вполне успешно спорил. Он показал, что т.н. "ножницы Маршалла" на самом деле препятствуют пониманию основ маржиналистской революции, начатой Менгером, поскольку Маршалл сделал попытку реабилитации старого объективизма Рикардо, и по меньшей мере одно "лезвие" этих ножниц (предложение) у него определяется таки "издержками", а не субъективной ценностью (хотя издержки вообше-то тоже субъективны — но вряд ли Маршалл так думал).
А вот второй (Кейнс), похоже, вообще ничего даже и не знал про Бём-Баверка, и никогда не читал его работ.
Он даже своего друга: "австрийца" Хайека, - и то не читал, или читал бегло, ничего не поняв из-за языкового барьера, как сам признался впоследствии.

Вашу же пространную цитату из Википедии, касающуюся маржиналистской революции и австрийской школы я не имею ни времени, ни желания подробно комментировать. Там содержатся как правильные мысли (в основном это цитаты классиков австрийской школы), многие из которых Вы выделили специальным шрифтом, так и откровенный бред (иногда тоже выделенный Вами, - например, оценочные суждения без аргументации, со смешиванием в одну кучу всех маржиналистов, в том числе неоклассиков с австрийцами: про "упор на статических задачах", "робинзонаду" и др.). Эта цитата, честно говоря, больше напоминает наспех скомпилированный реферат какого-то отлынивающего от занятий по экономике студента, который сам толком ни в чём не способен разобраться, а пользуется чужими мыслями, приводя их ужасном эклектическом виде.